Сергей Есин - Дневник, 2006 год
Письмо «Е.И.» посвящено двум вопросам, вернее автор идет по моим следам. «Проза Вадима Месяца, как других «граждан мира», пишущих на русском языке, напоминает механическое пианино — техника присутствует, но не руками исполнителя, через душевные и духовные прозрения, а в присутствии программы. Так что учиться, а тем более завидовать, нечему». Я так все же не могу, я все же кое-чему завидую, может быть, молодости, может быть первичному импульсу, я выискиваю что-то хорошее, у меня нет умения сказать, как отрезать. Читая эти строчки, я вспомнил недавно читанные другие из предыдущего письма. О Пастернаке, который-де «поэтическую форму иногда находил, но заполнить ее соответствующим содержанием не мог… Поэтому, свеча, которая горела и горела на столе, ничего, кроме ложно-поэтического состояния, в себе не содержит».
Вторая часть письма посвящена Дому Ростовых. Это тоже по моим следам. Но совершенно для меня новый аспект. «Дом Ростовых, о котором идет речь, должен был по некому «плану» перейти в собственность кремлевским чиновникам, за то, что они протащили не выдерживающий никакой литературной критики «гимн» С.В. Михалкова». Здесь мне тоже согласиться трудно, потому что гимны вообще с точки зрения литературы критиковать невозможно. Мой корреспондент приложил целую брошюру, из которой я узнал, какая невероятная борьба шла за авторство стихов к гимну. Оказалось, что В.И. Гусев с Московской писательской организацией поддерживали вариант, предлагаемый Глобенко Евгением Ивановичем и Климовым Борисом Евгеньевичем (кстати или некстати, но я обратил внимание, что инициалы моего корреспондента, «Е.И.», совпадают с инициалами Глобенко). Оказывается, письмо с такой поддержкой ушло в Администрацию президента. Именно за этот текст высказалась и Московская областная писательская организация, возглавляемая Л. Котюковым. Все требовали широкой публикации текста гимна, написанного двумя соавторами. Этого, кажется, не произошло. Теперь становится ясным иной пассаж письма. «Руководил всей «операцией» Никита Михалков. Льву Котюкову было сказано, что если он не отречется от своей прежней позиции по «гимну», то будет уничтожен. Вся эта гимновая история давно в прошлом и рассказана она Вам очень кратко». Мне и это интересно.
Я прочел текст гимна, предложенный соавторами. Он не лишен положительного и выразительного момента. Местами он, возможно, по общей идее превосходит третий вариант Михалкова, известный нам сейчас. Тем не менее, надо признать два обстоятельства: по стилистике этот третий вариант более распевен, что ли, очевидно здесь сказался песенно-стиховый опыт Михалкова, а потом, как мне показалось, в своей первооснове текст соавторов, если и не был вдохновлен текстом нашего детского писателя, то все же отталкивался именно от него. Боюсь, не понравится мое соображение Е.И.
Вечером был у племянника Валерия — его сыну Сереже исполняется 20 лет! Ура! Однако институт он, кажется, бросает, работает сейчас в каком-то универсаме, чуть ли не администратором. Зато мне очень нравится, и давно, младший сынишка — Алексей. У Есиных, видимо, младшие всегда склонны к искусству. Очень не случайный мальчик. Так захотелось свозить его во Францию, к его двоюродной тетке, моей сестре.
5 февраля, воскресенье. Вчера, как я уже записал в дневнике, был день письма. Сегодня утро началось со звонков. Звонила некая дама из Рязани — Валентина Дмитриевна Мажарова и отчего-то начала меня безумно благодарить. Каждый писатель знает, как, с одной стороны, тяжело, а с другой — и нужно и приятно слушать эти похвалы. Мы ведь все сами знаем себе цену, и поэтому пространство отзыва нас не очень интересует, волнует сам факт, что твое мнение о себе и мнение читателя совпали. Вот и радость, что пустыня молчания вдруг прорывается иголками звонков. В.Д., как ни странно, много говорила о моем «Затмении Марса», а сейчас ищет «Дневники ректора».
Днем, к обеду, поехал к Лене и Андрею Мальгиным. У них новая квартира: после той истории с нашей перепиской в «Дне литературы» ему пришлось квартиру поменять, потому что жить рядом с агрессивной Мариной Приставкиной ему стало не по себе. Я очень хорошо знаю таких людей, внешне образованных, но без внутренних задач и внутренней жизни, которые всё обращают во зло окружающим, в надежде компенсировать собственную нереализованную пустоту.
За столом рассказывали много интересного, в этом отношении Андрей просто кладезь. Во-первых, о том, что начинается какой-то скандал с Пен-клубом по поводу неуплаты им налога на землю, хотя Лужков дал ему помещение за чисто символическую цену. На налоги наросла пеня, и довольно значительная. Возможно, деньги куда-то «исчезли», потому что наши писатели воруют менее искусно и тонко, чем экономисты. Как всегда бывает, Пен-клуб эту ситуацию изобразит как политическую.
Разговаривали и о театре. Сейчас он безумно дорог, и для меня, например, частые культпоходы исключены. Пытаюсь следить за искусством по телевидению. В Большом театре поставили «Золушку» Прокофьева — как бы в новой, бытовой, интерпретации. Кто-то старательно расшатывает медлительные основы классического балета. В новой постановке Золушка подстраивает свое свидание с Принцем, а вместо Феи — некая фигура, похожая на Прокофьева. Обидно, что постоянно разрушаются основополагающие русские романтические мифы. Думаю, следующий этап — это замена лебедей на журавлей или уток и отстрел их вольными охотниками.
Долго говорили о Египте, где Андрей был недавно, с показом фотографий, в том числе и Абу-Симбела. У меня есть несколько генеральных мечтаний, например, храм Каджураху в Индии и Абу-Симбел в Египте, Большой Каньон в Америке и в Австралии. Мне кажется, моя жизнь не кончится, пока я в этих местах не побываю. Но, тем не менее, не тороплюсь туда ехать. А волосок, на котором висит жизнь, все истончается и истончается… Постепенно, как я полагаю, пространство моих интересов будет сужаться, это закономерно и даже полезно. Мне вообще кажется, надо прекратить внешнюю жизнь и сосредоточиться на внутренней.
Писал ли я, что телевидение все время говорит о деле Сычева, несчастного мальчика, искалеченного в новогоднюю ночь однокашниками по танковому училищу? Там побывал Кучерена с компанией из Общественной палаты. Интересный факт: когда именно там, в училище, «палатники» запросили преподавателей-офицеров, какие меры требуются, чтобы избыть дедовщину. В ответ был подан список, где на первом месте стояли мизерная офицерская зарплата, утлая жилплощадь с регулярным отключением теплогазоэлектроснабжения, отсутствие дошкольных детских учреждений и т. п. Многознающие «палатные люди» возмутились: как же так, а где же, дескать, солдаты? А по сути: это абсолютно верно: офицер должен знать, что ходу ему до дома полчаса, что придет он в квартиру и ему не надо ставить на ночь раскладушку, что его встретит жена, у которой на кухне не лёд на подоконнике, а тепло и работает стиральная машина. Вот тогда и офицер сможет больше внимания уделять своим солдатам. Так было, когда служил я. Собственно говоря, всё начинается с решения социальных проблем, а уж потом мы принимаемся рассуждать о нравственности.
