Василий Соколов - Вторжение
- Очень жаль, герр полковник, что вы не хотите понять меня.
- Простите, господин Крамер, но вы отвлекаетесь. Я отдаю должное вашему умению вести разговор. Не ответив на мой вопрос, вы принуждаете меня оправдываться. И все же я еще раз задам его: что послужило поводом для вашего визита? Только не говорите о плохой погоде.
- В таком случае, погода была прекрасная, - холодно и вызывающе ответил Крамер. - Но мы все-таки сбились с курса и вынуждены были сесть на этот аэродром. Теперь можете не дать нам бензина... и можете интернировать нас. Мы ваши гости или ваши пленники. Как будет угодно.
"Вот ведь каналья! - подумал Демин. - Опять разыграл из себя овцу". Он понял, что разговор с немцем ни к чему не приведет, если не применить власти. Крамер же вел себя нагло, вероятно зная, что в любом случае никакого насилия со стороны советского командования не будет.
Вошел дежурный по аэродрому и, наклонившись к Демину, что-то сказал. После этого полковник с явным неудовольствием обратился к немцу.
- Когда вы хотите лететь, господин Крамер?
- О, это деловой разговор, - оберст-лейтенант преобразился. - С вашего позволения, герр полковник, - он взглянул на часы, - через сорок минут.
- Обслужите немецкий самолет, - бросил Демин дежурному.
- Герр полковник очень любезен. Я бы не хотел так просто проститься с вами. Мы должны выпить по бокалу вина... за дружбу, герр полковник. Затем Крамер обратился к сухощавому немцу с голубыми глазами: - Штольц, зиген зи битте вайн*.
_______________
* Принеси, пожалуйста, вина.
Штольц тут же направился к двери.
- Проводите его к самолету, - приказал Демин дежурному.
Когда было принесено вино, Крамер наполнил два бокала.
- А ваши коллеги - трезвенники? - спросил Демин.
- В немецкой армии младшие чины не должны позволять себе вольности в присутствии старших офицеров, - заметил Крамер.
- Ну что ж, - произнес Демин, - выпьем за то, чтобы между нами не было разлада. Пожалуй, это единственное, чего можно желать сейчас в отношениях между нашими странами. Не правда ли, господин Крамер?
- О, да, конечно, - с улыбкой пробормотал Крамер. Он отпил глоток кислого рейнского вина. - Только печально, что эти отношения не греет русский климат. - Крамер на мгновение мысленно перенесся в ставку фюрера: там опасались, что из-за позднего вскрытия рек и тяжелого бездорожья нельзя будет раньше начать русскую кампанию. Затем он взглянул на Демина и как можно вежливее спросил:
- Скажите, герр полковник, как долго будут продолжаться холода?
- Природа имеет свои законы. А нам, русским, не привыкать к холодам. Но почему это интересует вас?
- О, обычное любопытство... Холод - нехорошая вещь, - поморщился Крамер. - Весной много воды... болота. Дороги непроходимы... В таких условиях нелегко жить.
- Никто не выбирает себе родины, господин Крамер.
- Вы любите Россию, - немец улыбнулся. - Конечно, в ней просторно, много земли... А Германия живет тесно, как в клетке...
- Поэтому вы и решили расширяться...
Поняв намек, Крамер не проговорил ни слова. Только прикусил тонкие губы. Его пальцы так крепко сжали бокал, что, казалось, он вот-вот хрустнет.
- Нет-нет, - наконец заговорил он. - Немецкий народ и мой фюрер добры. Я не ручаюсь за достоверность, но, как мне сказал один авторитет, прабабушка нашего фюрера крестилась в русской церкви. Кажется, Осташково.
- Может быть. Но этот факт мало что меняет в наших взглядах на вещи...
- Герр полковник, - с настойчивостью перебил Крамер. - Я понимаю, русские положительно не желают, чтобы германское оружие было... в общем... неудобно направлено... Но если русские будут иметь благоразумие удержаться от войны, то последствия побед германского оружия могут быть очень выгодны для вашей нации.
- Наше правительство строго придерживается нейтралитета, - сказал Демин, вглядываясь в глаза немца. - Но если кто захочет неудобно направлять пушки или вот летать неудобно направленным маршрутом, то это может для них плачевно кончиться. Советские люди по натуре очень добры, но не любят, чтобы их тревожили. Позвольте вам рассказать анекдот, не лишенный правды.
- Пожалуйста! Будем слушать! - ответил с вежливой ухмылкой Крамер.
- В тридцать девятом году, - заговорил Демин, - приехал к вам, в Германию, один из наших дипломатов... Все шло, как вам известно, нормально. И в знак уважения Риббентроп повел нашего дипломата в ботанический сад, чтобы показать редкостные растения. "Вот альпийская фиалка... Австрийская сирень... Французский тюльпан. Вот наши германские, маки, - похвалялся Риббентроп и подвел гостя к довольно непривлекательному кусту и сказал: - А теперь, господа, полюбуйтесь на русскую красоту. Вот она, русская крапива!" Советский дипломат подумал, попросил подойти поближе и ответил: "Господа, на всю эту альпо-франко-германскую и прочую красоту я сажусь вот этим местом. А вот вы попробуйте сесть на крапиву!" закончив, рассмеялся Демин.
Эрих фон Крамер долго молчал, вытаращив на него недоуменные глаза.
- Что есть крапива? - наконец спросил он.
- А это такое растение, - все еще ухмыляясь, ответил Демин. - Чуть прикоснешься к нему, так обжигает...
Немец хотел что-то возразить, но Демин продолжал:
- Итак, господин Крамер, надеюсь, наша встреча оставит какой-нибудь след. Если не в истории, - он усмехнулся, - то, во всяком случае, в нашей с вами памяти. - Демин взглянул на часы и поднялся: - Простите, но время не позволяет мне более задерживаться здесь. Только не забывайте: у крапивы русский характер. Лучше не трогать!
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Приказание отпустить немецких летчиков и не чинить им никаких препятствий дал командующий военным округом генерал-полковник Павлов, который в свою очередь вызвал к себе Демина. "Зачем срочно я понадобился ему? И вот - приказ отпустить этих пролаз... Странно", - подумал он, садясь в поданную машину.
Ехать долго не пришлось. Командующий находился неподалеку от аэродрома, на станции, в личном вагоне. Уже через полчаса Демин попал на прием. Он обратил внимание, что Павлов чем-то озабочен и расстроен хмурился, мрачнел, тяжелые брови свисали на глаза. Лишь на минуту, когда Демин представился, Павлов заулыбался, потрогав щетинку усов, похожих на клочок овчинки, приклеенный к верхней губе, потом пригласил располагаться как дома, широким жестом указав на отдельный столик. На этом столике были бутылки, недопитое в бокале пиво, сухая таранка.
Сразу заговорить Демину не удалось: перед командующим, держа в руках раскрытую красную папку, стоял навытяжку генерал с крупными черными глазами и такими же черными, аккуратно причесанными волосами.
- Это мой начальник штаба генерал Климовских, - представил Павлов слегка склонившего голову генерала. - Кстати, пусть и представитель генштаба послушает, чем порой заражены чины. Большие чины! - подчеркнул командующий и раздраженным тоном добавил: - Черт знает, это какое-то поветрие! Им вдалбливаешь в голову, что реальной опасности на сегодня нет, а они... С ума посходили. Трезвонят на каждом перекрестке, вот, мол, немцы угрожают. Горит дом, спасайте!
