Жаклин Паскарль - Как я была принцессой
Я никогда не видела Бахрина таким сердитым и очень испугалась. Возможно, он прав. Возможно, мое место и правда не в Австралии. Возможно, именно в Малайзии я обрету свою истинную родину и обеспечу будущее своим детям. Я совсем не хочу, чтобы они, как и я, чувствовали себя чужими в своей собственной стране.
Я плакала и пыталась объяснить Бахрину все, что пугало и мучило меня, но он не желал ничего слушать. Он продолжал выкрикивать обвинения, разрушая всю хрупкую броню из уверенности в себе, которую я с таким трудом создавала, безжалостно обнажая все мои слабые места, воскрешая все страхи.
– Что ты будешь делать? – вопрошал он. – Куда ты пойдешь?
– О чем ты? – робко спросила я.
– Ну ты ведь понимаешь, что мы не можем по-прежнему жить вместе, если не поженимся? Я не хочу жить со шлюхой! Я мусульманин, и без того мы с тобой совершили грех. Я не желаю продолжать это. Я дал тебе уже достаточно времени, чтобы повзрослеть, а сейчас даю последний шанс стать кем-то, найти свое место в жизни, создать семью, но ты отвергаешь его. Я люблю тебя, но все-таки должен сказать: либо мы поженимся – либо расстанемся.
Я не хотела потерять его. Меня ужасала перспектива остаться одной. Я любила его и не хотела стать такой, как моя мать. Возможно, он прав. Возможно… Голова кружилась так, что путались мысли. Я рыдала, а Бахрин продолжал осыпать меня упреками.
В какой-то момент я собралась с духом и выпалила, что он мусульманин, а значит, может иметь несколько жен. Даже у его дяди, султана, было две жены одновременно. А я не хочу, чтобы он женился на ком-нибудь еще. Я кричала, что не вынесу этого. Я хочу выйти замуж один раз и навсегда. Я не признаю полигамных отношений и не собираюсь соперничать с другой женщиной.
– Я не буду делить тебя ни с кем! Никогда! – горячо заключила я.
Вместо ответа Бахрин схватил Коран, который всегда лежал у него на каминной полке, опустился на колени и поклялся, что у него никогда не будет другой жены и что мы будем вместе до самой смерти. Он клялся именем Аллаха на книге, святой для всех мусульман. Уже после того, как мы поженились, он повторял эту клятву как минимум три раза, по требованию и в присутствии своей матери и тоже с Кораном в руках.
И я сдалась. Он так твердо заявлял, что мы расстанемся, если я откажусь выйти за него замуж на следующей неделе, что мне пришлось уступить. У меня уже не было сил спорить, и я очень боялась потерять его, если стану настаивать, что нам надо подождать.
Потом мы занимались любовью, и Бахрин неустанно повторял, что никогда не оставит меня, и что будет любить меня вечно, и что теперь мы будем очень-очень счастливы.
Позже он сообщил мне, что решил воздержаться от секса до самой свадьбы; мы будем по-прежнему спать вместе, но не прикоснемся друг к другу до нашей первой брачной ночи. Я решила, что это немного запоздалое решение и что толку запирать двери конюшни, после того как лошадь уже убежала, но не стала возражать. Кто я такая, чтобы оспаривать его решения?
Всего лишь невеста.
18
Я испытующе рассматривала свое отражение в зеркале: большие, обведенные сурьмой глаза, темные блестящие волосы, прикрытые прозрачным шифоновым платком, и руки, нервно играющие с серебряной щеткой для волос. Справа на груди приколота моя драгоценная бриллиантовая брошка, подаренная отцом. Она очень хорошо смотрится на фоне темно-бордового кружева, из которого сшито платье.
Над ним трудились целую ночь, потом час я бегала по магазинам, чтобы найти подходящее к платью белье, и еще час потратила на то, чтобы вымыть и высушить волосы и наложить макияж.
Девушка в зеркале совсем не похожа на ту невесту, какой я воображала себя когда-то в детстве. В мечтах я держала в руках букет из гардений и лилий и была вся в белом.
Сейчас семь часов вечера. Я нахожусь в чужой, почти незнакомой стране и через несколько минут выхожу замуж.
Семь предшествующих этому дней испарились мгновенно, словно кубик льда, брошенный в огонь. Покупки, портнихи, заказ билетов и прочая нервная суматоха не дали мне возможности даже подумать о предстоящей церемонии. Я все предоставила Бахрину, и оказалось, что он не обманул меня: для подготовки к свадьбе ему достаточно было сделать один телефонный звонок в Малайзию.
Сидя в салоне первого класса самолета, уносящего нас в Куала-Лумпур, я думала о бабушке. Накануне вечером мы позвонили ей и рассказали о свадьбе. Она не высказала, по крайней мере вслух, никаких возражений и пожелала нам счастья. Немного огорчало ее только то, что все произошло так быстро и что она не будет присутствовать на свадьбе. Но Бахрин объяснил ей, что в связи с коронацией его дяди сейчас пройдет только короткая официальная церемония бракосочетания, а настоящий праздник состоится позже и она, разумеется, прилетит на него.
В душе я не могла не согласиться с бабушкой. Мне тоже было грустно, оттого что ее не будет на моей свадьбе, и я немного жалела о том, что не принимала никакого участия в организации торжества. Но так пожелал Бахрин, а я не хотела спорить. Я точно знала, что собираюсь прожить с ним всю свою жизнь до самого последнего дня, как бывает в сказках.
Но жизнь не похожа на сказки, и скоро выяснилось, что даже Бахрин не сумел предусмотреть всего. Уже в воздухе он начал подробно рассказывать мне о назначенной на следующий день церемонии. Она будет вестись на малайском и отчасти на арабском языке, и мне придется произнести несколько фраз и на том, и на другом. Будет гораздо лучше, сказал Бахрин, если я уже сейчас выучу эти фразы и попытаюсь хоть немного освоить трудное арабское произношение.
Поэтому между обедом и ужином, вместо того чтобы смотреть кино, я начала вслед за Бахрином повторять свою первую арабскую фразу: Ашхаду ан ля илиха илля Ллаху ва Мухаммадун Расулу Ллахи. Я повторяла ее снова и снова, как испорченная пластинка. «Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед – пророк Его», – перевел Бахрин. Он пообещал, что этой фразы вполне достаточно, все остальные будут гораздо проще. Я поинтересовалась, зачем мне надо ее заучивать, и он объяснил, что чисто формально мне придется принять мусульманство. Членам королевской семьи не позволено жениться на женщинах, исповедующих другую религию. «Это просто формальность, – добавил он. – На самом деле не важно, во что ты веришь».
Ночь мы опять провели в доме отца Бахрина, а наутро отправились в Куала-Тренгану. Сам раджа Ахмад, много лет назад разведшийся с Тенку Залией, не был приглашен на свадьбу, поэтому утром он выпил за наше счастье бокал пива и, отпустив пару двусмысленных шуточек, проводил нас до машины. Мы должны были снова встретиться с ним через шесть дней, на обратном пути в Мельбурн.
