Жаклин Паскарль - Как я была принцессой
С другими детьми султана я тоже успела немного познакомиться в Тренгану. Среди них были три девочки, Фарах, Анна и Има, от пятнадцати до двадцати одного года. Старшая, Фарах, тоненькая как тростинка, с изящным личиком в форме сердечка и пухлыми губками, была такой же болтушкой, как и ее мать, обожала сплетничать, всегда навешивала на себя гирлянды драгоценностей и была очень щедра на преувеличенные комплименты, что немного смущало меня.
Анна, напротив, предпочитала молчать и, сидя где-нибудь в уголке, наблюдать и слушать. Она была настоящей красавицей – сексапильной, с длинными черными волосами и изящной, как у сестры, фигурой, но за ее видимой хрупкостью скрывался весьма сильный и довольно вздорный характер.
В семье единодушно считали, что младшей дочери султана Име стоило родиться мальчиком. Внешне она была очень похожа на Мизана: те же точеные черты и черные глаза. Она коротко стригла волосы и, в отличие от сестер, совсем не казалась хрупкой. Джинсы явно нравились ей гораздо больше, чем традиционные малайские наряды, которые ей приходилось носить на публике или в присутствии своего отца – султана, а все официальные церемонии она охотно бы променяла на один хороший футбольный матч. Позже мне нередко приходилось наблюдать, как во время таких церемоний Има быстро опускает веки, пытаясь скрыть мятежный огонек в глазах.
Воспитанием двух младших сыновей султана, похоже, немного пренебрегали в пользу их старших братьев и сестер, поэтому мальчики росли настоящим наказанием божьим. Драки, проказы и розыгрыши, иногда довольно жестокие, были их любимым и главным занятием. Особенно отличался десятилетний Тенку «Беби», как все его называли, – совершенно невыносимый ребенок, один из тех, которые заставляют с благодарностью вспоминать о противозачаточных средствах. Он постоянно мучил домашних животных, кривлялся, врал и уже тогда был умелым манипулятором. Больше всего Беби нравилось издеваться над своим младшим сводным братом Тенку Адиком – он вечно щипал его, бил или чем-нибудь колол его, а потом безудержно хохотал.
Моя первая встреча с правителем Тренгану, Его Королевским Высочеством Султаном Махмудом состоялась в пятизвездочном отеле «Гудвуд-Парк», принадлежащем самому богатому человеку в мире, султану Брунея. В этом лучшем отеле Сингапура султан Махмуд с семьей и свитой остановился на несколько дней, расположившись по приглашению владельца в его личных апартаментах.
Миновав вестибюль, поражающий изысканной и сдержанной элегантностью, способной удовлетворить самый взыскательный вкус, мы с Бахрином прошли по широкому, устланному шелковым ковром коридору и оказались в просторном холле, обстановка в котором больше всего напоминала первый день распродажи где-нибудь в универмаге «Харродс», «Блумингдейл» или «Харви Николз». На полу валялась масса пакетов с логотипами Кристиана Диора, Джорджа Армани и Ив Сен Лорана, друг на друге громоздились бесчисленные коробки с женской обувью и веджвудским фарфором, тут же стояли два или три велосипеда и детский электромобиль – члены королевской семьи Брунея явно походили по магазинам. Я была потрясена. Мне еще никогда не доводилось видеть подобной оргии потребления. А ведь, будучи мусульманами, они даже не праздновали Рождества.
По дороге в помещения, отведенные дяде Бахрина, мы миновали несколько великолепных комнат, некоторые из них были шестиугольными, с огромными окнами, от пола до потолка. Нас сопровождал вышколенный лакей, одетый в обычную форму дворцовых слуг: белый пиджак и брюки, сампин – мужской саронг, завязанный на талии поверх брюк, и черный бархатный сонкок – овальную, похожую на феску шапочку без полей, украшенную королевским вензелем.
Лакей удалился, и несколько минут мы с Бахрином ждали Его Высочество в одиночестве, а потом к нам присоединились Мизан и Фарах. Они держались естественно и вполне непринужденно, а Фарах без умолку болтала о прелестях шопинга в Сингапуре.
Вдруг все оживление мгновенно испарилось, и в комнате стало совершенно тихо – мы находились в присутствии султана. Он оказался довольно высоким и грузным человеком, который даже не улыбнулся, когда, приветствуя его, я присела в реверансе, совершила анкат сумпах – две сложенные ладони прикладываются ко лбу в знак почтения – и поцеловала протянутую мне руку. После этой процедуры я изо всех сил постаралась слиться с деревянной обшивкой стен. К счастью, султан почти не обращал на меня внимания. Он показался мне немного рассеянным, как будто существовал в каком-то другом измерении. Позже Бахрин рассказал, что его дядя очень изменился после того, как у него обнаружили серьезную болезнь сердца. С тех пор главным его занятием стала забота о собственном здоровье, для чего он испробовал все средства как обычной, так и нетрадиционной медицины.
Все то время, что Его Высочество провел с нами в приемной, двое его старших детей стояли нервно вытянувшись, с опущенными к полу глазами. Впрочем, султан довольно скоро удалился, а вместо него в комнату влетела его вторая жена, Шарифа Нонг. Закутанная в шелка, с глазами, подведенными сурьмой, она была так обильно увешена драгоценностями, что звенела и побрякивала при ходьбе: на каждом ее пальце красовалось по два кольца с бриллиантами, изумрудами или рубинами, а запястья украшали множество золотых браслетов и платиновые часы Пьяже с бриллиантами. На шее висела целая коллекция золотых цепочек, драгоценных кулонов и медальонов с выгравированным на них именем Аллаха. С тихим звоном она присела рядом со мной на диван и сразу же обрушила на меня нескончаемый поток слов, вопросов и сплетен. В присутствии этой женщины всем остальным оставалось только молчать, в то время как ее рот не закрывался ни на секунду. Только теперь я поняла, почему ее дочери жить не могли без сплетен – очевидно, они впитали эту страсть с молоком матери.
Она немедленно объявила, что я очень миленькая, что мне надо немного пополнеть и что кожа у меня гораздо светлее, а волосы гуще, чем у Фаузии, первой жены Бахрина, которую она совсем не любила. Все это тетя Шарифа Нонг выложила мне в первые две минуты нашего знакомства. Интересно, что она наговорила бы, если бы мы были знакомы немного подольше? В конце она пообещала, что мы обязательно станем хорошими подругами. Я стала с нетерпением ждать этого момента.
Наконец, после того как вся семья Бахрина увидела и более или менее одобрила меня, настало время возвращаться домой, в Мельбурн, к работе и нормальной жизни. Утром в день моего отъезда, как только мы с Бахрином проснулись в доме его отца, он вдруг объявил, что уже заказал для меня кольцо. Обручальное. Он не делал мне предложения. Он просто поставил меня в известность.
