Кристина Камаева - Чай, чапати, чили, чилим...
— А он у вас один, что ли?
— Конечно, нет! У каждого есть фонарь, но это не значит, что они нам не нужны!
— Хорошо, — пообещала я, — через два часа.
По дороге мы очень боялись, что фонарик погаснет, светил он слабовато. Когда мы вернулись, наши благодетели уже спали. Рано утром в дверь постучали. Открываю — на пороге парень, завернутый в полотенце. Мне не знакомо его лицо, а он не помнит, как слово "фонарь" звучит по-английски. Стоим и смотрим друг на друга. Он говорит:
— Трр-трр-брр...
— Torch? — подсказываю я.
— Ага! — радостно кивает юноша и, вздохнув с облегчением, получает назад свою драгоценную вещь. Друзья его, наверное, всласть поиздевались: "Эх ты, Синамон, прошляпил фонарь! Отдал неизвестно кому, простая твоя душа"!
Вслед за Синамоном к нам заглянул английский мальчик.
— Мы организуем небольшой сабантуйчик. Только очень ЭКСКЛЮЗИВНЫЙ. Приходите со своими одеялами вон за ту гору.
— Да! Да! Обязательно, — вежливо улыбнулись мы. Только удивились, почему на такой эксклюзивный сабантуйчик приглашают первых встречных.
После английского мальчика к нам залетело трудноописуемое существо. У него были взъерошенные волосы цвета цыплячьего пуха, оно покачивалось и перепархивало с места на место, как будто ощущало себя воздушным шариком. Молодой человек из Австрии поведал нам, что без ума от Манали, где так много веселых дискотек. На следующий день он порхал вокруг гостиницы с вихрастым гребнем из ярко рыжих волос. В Манали много хиппующей молодежи, в основном, израильтян. Для них этот город давно не заграница. И местное население приспособилось: неплохо говорит на иврите. На иврите красуются вывески над лавками и магазинами. Однажды в ресторане к нам подошел молодой израильтянин.
— Извините, — спросил он, — вы случайно не из Изхраиля?
— Нет, — ответили мы.
— Как хорошо! А то тут все из Изхраиля. Надоели!
Еврейские девушки вяжут маленькие мешочки, чтобы складывать туда зажигалки и вешать их на шею. Это очень удобно, кто-нибудь попросит зажигалку, ты протягиваешь ее, не снимая с шеи, и мало вероятно, что такая полезная вещица "уйдет".
Через два дня пребывания в городе нас всюду узнавали. До Манали тогда еще не докатилась волна русских туристов и мешочников. Когда хозяин телефонной будки узнал, что мы из России, он долго удивлялся и все повторял окружавшим нас израильтянам, что людей из России видит впервые. Те не могли вникнуть, где тут экзотика, они в Израиле на русских вдоволь насмотрелись. Не только язык великий и могучий выучили, но и "Катюшу" при случае могли спеть.
Когда мы выходили на главную и единственную улицу старого Манали, продавцы магазинов радостно орали:
— Россия! Россия! Красота!
Местное население в Манали похоже на тибетцев. Есть и настоящие тибетцы, много их ресторанов, где предлагают разнообразные момо, блюдо похожее на пельмени или вареники, в зависимости от начинки. Украшениями торгуют, в основном, выходцы из Кашмира. Мы ласково обзывали их "кошмаринами". Покупать у них что-нибудь не обязательно, главное пообщаться. "Кошмарины" наливали зеленый чай, предлагали гашиш, закидывали удочки на предмет того, чтобы составить нам компанию на дискотеке, и жаловались, что бизнес в Манали не идет, не то, что на Гоа. У каждого продавца, как правило, есть магазин на Гоа. Когда сезон на море заканчивается, они приезжают сюда. В Манали тоже не плохо, но море прельщает кашмирцев больше: там тепло, дискотеки чаще, а, главное, покупатели богаче, не то, что здешняя голытьба. Они молчат о том, что сбывают на Гоа гашиш в пять раз дороже, чем покупают в Манали. Внешне кашмирцы похожи на кавказцев. Они с удовольствием рассыпают перед нами груды драгоценностей. Мы просим их не беспокоиться, так как все равно ничего не собираемся покупать.
В одном из ювелирных магазинов нас заворожили необычные подвески — фигурки, у которых голова костяная, покрытая тонкой резьбой, а тело — прозрачный кристалл. Особенно хорош был индеец с аметистовым торсом. Продавец неожиданно согласился уступить его нам всего за четыреста рупий (десять долларов), но тут подоспел настоящий хозяин изделий — европеец Джерри и объявил настоящую цену изделия в полторы тысячи рупий. Эх, повременил бы хоть минутку, и беспечный индийский мальчик, которому поручили только присмотреть за товаром, продал бы нам это ювелирное чудо.
Одежда в Манали в основном привозится из Непала, можно купить недорогие теплые вязаные свитера, кофты, носки с узорами. В городе все носят шляпы, самые разные: с полями и без, колпаки, таблетки, тюбетейки, береты. Мы не удержались и тоже приобрели шляпы. Стоит один раз купить что-нибудь в магазине, и продавец становится твоим другом и радостно здоровается при следующей встрече. До хрипоты в горле кричали нам "Доброе утро" булочники, у которых мы брали выпечку. Даже предлагали булочки в долг. У одной булочной посетителей встречал понурый ослик. Скоро он околел, может от старости, а может от трудной жизни, и труп его три дня валялся, как будто напоминая о превратностях бытия даже в этом праздничном мире.
Однажды мы зашли в парикмахерскую, чтобы выщипать Жанне брови. Там очередь. Парикмахер бреет налысо еврейскую девушку. Вокруг гора из роскошных черных локонов. Парикмахер выговаривает клиентке, что она зря себя уродует, но продолжает брить. Куда деваться, раз деньги уплачены. Наколки, пирсинг, бритые головы — это модно и стильно у хиппующих красоток. Только редкий мужчина это понимает. Все друзья хозяина парикмахерской высказывают девушке в лицо, что они о ней думают. На глазах у нее наворачиваются слезы. Но подруга поддерживает землячку:
— Ничего, ничего, я всю жизнь была лысой, — заявляет она гордо, — всю сознательную жизнь.
В парикмахерскую заглядывает наш знакомый продавец, похожий на веселую лягушку. Он из южной Индии и страшно радуется, когда мы говорим по-тамильски "ойёёёёёё", что значит "вот это да!"
— Что здесь происходит?! — восклицает он. — Ты, девушка, с ума сошла? А вы что тут делаете? — обращается он уже к нам.
— А мы тоже решили побриться, ждем, когда очередь подойдет.
— Что?!!! Не смейте! — кричит продавец. — У вас такие прекрасные волосы!
— Нет, — капризничаем мы, — это и модно, и никаких затрат на шампунь...
— Если вы это сделаете, клянусь, я брошусь в реку и утону! — угрожает самоотверженный парень.
Бритая девушка робко глядит в зеркало на свое жалкое отражение.
Глава 11. Гималаи
В Манали популярны походы в горы. Маршруты предлагаются разные, рассчитанные на два дня или на две недели. Некоторые туристы идут в походы самостоятельно, пользуясь картами. Другие нанимают проводников. Следует быть осторожными, не помешает выяснить, насколько человек, называющий себя проводником, благонадежен. Лже-проводники могут завести подальше в горы, убить и отобрать все ценное. Останки в горах найти практически невозможно. В Манали много листовок с фотографиями без вести пропавших туристов.
Мы тоже мечтали о походе, особенно после того, как впервые увидели яка. У этого длинношерстного животного даже ног не видно под густой шубой, они кажутся такими милыми и уютными и безропотно переносят поклажу на далекие расстояния. Мы бы не пошли далеко, чтобы не потеряться. Например, наняв проводника с парой яков, отправились бы в соседнюю деревню Вашиштх. Туда можно доехать на моторикше по довольно напряженной трассе за 20 минут. Вашиштх похож на Манали обилием гостиниц, магазинов, туристов и ширпотреба для туристов, но есть там и изюминка — горячие сернистые источники. Лечебная водичка наполняет мраморные бассейны для богатых людей, скромные купальни с деревянными перегородками для тех, кто победнее, она же щедро льется из колонок, доступных всем желающим.
Дорога в Вашиштх неописуемой красоты, с видами на величественные снежники. Мы представляли, как шли бы по ней с яками, а удивленные водители многочисленных транспортных средств тормозили бы от неожиданности и сигналили нам. Где-нибудь посреди дороги мы бы заставили проводника поставить палатку и разжечь костер и сварили бы обед, в упор не замечая признаков цивилизации. К сожалению, наш поход остался в мечтах, а в Вашиштх мы просто съездили на моторикше.
Там мы не поленились вскарабкаться по крутой лестнице в кафе с хорошим обзором на вершине горы. Сверху все прекрасно видно: и исцеляющихся водами местных жителей, и храм, зажатый со всех сторон домами и банями, и бирюзовую гладь бассейна, и синие горы вдали. За соседним с нами столом собралась компания из трех англичан и садху. Садху, завернутый в оранжевые тряпки, выделялся на фоне остальных черной бородой, нечесаной шевелюрой и взглядом человека, познавшего истину. Садху подсаживаются к иностранцам, чтобы их просветить, а за просветление учителей угощают обедом, чаем и гашишем — бизнес такой. Но в этой группе разговаривал почему-то не садху, а англичанин средних лет, рыжий, в очках, с толстой тетрадью, исписанной цитатами. Он вычитывал в ней что-то о карме, смысле жизни и спрашивал: "Что вы думаете по этому поводу, садху?" Продвинутый собеседник почесывал бороду и отвечал что-нибудь вроде: "Духовные материи первостепенны. Любовь матери к детям — вот перед чем мы преклоняемся..." Но человек его не слушал, а искал следующую цитату. Садху тосковал, он то и дело бросал умильные взоры в нашу сторону, но не было повода отвязаться от нудного англичанина. Через полчаса бесед о духовных истинах и путях их достижения англичан вдруг спросил садху: "А где это вы купили такие чудесные ботиночки и сколько они стоят?" Довольный садху подробно им ответил, но он рано обрадовался, через минуту его снова погрузили в метафизические дебри. И садху забормотал устало: "Бесконечность бесконечна, мораль — наш долг, подчинение желаниям ведет в бездну". Спас его маленький мальчик, который быстро-быстро тараторил на своем языке и куда-то звал его. Наверное, он говорил: "Папа, папа, хватит в садху играть. Мама сердится, корова не доена, некому траву косить, пойдем отсюда". Садху грациозно поднялся, расправил одежды, кивнул всем с улыбкой, прощающей грехи, и удалился вслед за ребенком.
