Винсент Буглиози - Helter Skelter: Правда о Чарли Мэнсоне
Чтобы повторить их деяния, требуются люди с особым типом личности. Требуется человек, ни во что не ставящий жизнь окружающих.
Верно, Уотсон, Аткинс, Кренвинкль и Ван Хоутен совершили убийства по приказу Чарльза Мэнсона, но правда также и в том, что они ни за что не послушались бы подобного приказа, если убийство уже не бежало бы по их жилам, уже не входило бы в их систему. Мэнсон просто сказал им: сделайте то, на что вы способны”.
Более того, не существует никаких, ни малейших улик в поддержку предположения, что Мэнсон насильно заставил Уотсона и девушек убивать ради него. “Фактически, улики показывают, что они пошли на убийство с готовностью, с удовольствием. Кажется, эту готовность выражали почти все члены “Семьи”. Вспомните о показаниях Кэтрин Гиллис. Вспомните, как Сьюзен Аткинс бросила Хуану Флинну: Мы отправляемся замочить нескольких гребаных свиней”. Разве похоже, чтобы эти слова были сказаны кем-то, кто лишь с большой неохотой подчинился приказу?”
Мэнсон приказал совершить убийства, но Уотсон и три девушки лично выполнили приказ, “потому что им этого хотелось. Ошибиться невозможно. Если убийство было им противно, они попросту могли отказаться, ничего более от них и не требовалось".
Я погрузился в исследование мотивации девушек. “Как и у прочих представительниц женской части “Семьи”, у них имелся один знаменатель на всех. Очевидно, что глубоко внутри каждой укоренилось сильное неприятие, антипатия, резкое чувство отвращения по отношению к обществу, к собственным родителям”. Каждая из трех выпала из окружения еще до знакомства с Чарльзом Мэнсоном; каждая принимала ЛСД и другие наркотики до их первой встречи; каждая отвергла собственную семью прежде, чем увидеть Мэнсона впервые.
Глядя прямо в глаза присяжной по имени Джин Роузленд, у которой, я знал, имелись две дочери-подростка, я произнес: “Не следует путать подсудимых с девушками, живущими по соседству с вами. Эти три девушки на скамье подсудимых отреклись от своих семей и от общества, оборвали все родственные связи и затаили обиду на окружающих еще до того, как познакомились с Мэнсоном.
Фактически, именно поэтому они в итоге оказались рядом с ним — потому лишь, что еще до того сознательно и намеренно порвали все нити, что привязывали их к родным и близким, к обществу в целом. Вот в чем причина.
Сам Мэнсон послужил только катализатором, той движущей силой, что обратила уже теплящееся в них отвращение и ненависть к обществу и людям, его составляющим, в насилие".
У меня было предчувствие, что Максвелл Кейт может привести в самом конце слушаний один последний довод, который я постарался назвать и опровергнуть самостоятельно. “Вам наверняка уже приходила в голову мысль, что, какими бы испорченными и безнравственными ни казались эти три девушки, по сравнению с Чарльзом Мэнсоном они выглядят и близко не настолько опасными и порочными; значит, давайте тогда приговорим Мэнсона к казни, а этих девушек — к пожизненному заключению.
Единственная проблема подобного подхода заключается лишь в том, что девушки только выглядят лучше рядом с крайней порочностью Мэнсона. Следуя подобной логике, если бы Адольф Гитлер был соответчиком Чарльза Мэнсона, то Мэнсону следовало бы дать пожизненное заключение из-за присутствия рядом с ним, на скамье подсудимых, невероятного злодея Адольфа Гитлера”. Вместо того чтобы сравнивать трех девушек с Мэнсоном, сказал я присяжным, следует внимательно взвесить деяния каждого из подсудимых порознь и определить, заслуживает ли содеянное наказания в виде смертной казни. Затем я перешел к разбору этих действий, начав с Мэнсона; один за другим я перебрал доводы, говорящие, скорее, в пользу смертной казни, чем пожизненного заключения.
Один вопрос, наверное, задавал себе каждый из присяжных — и теперь я произнес его вслух: почему никто из подсудимых не чувствует раскаяния? Ответ прост: “Мэнсон и его соответчицы любят убивать. Вот почему они ни в чем не раскаялись. Как говорил здесь Пол Уоткинс, “смерть заводит Чарли”.
Я подошел к концу выступления.
“Теперь адвокаты защиты хотят, чтобы вы дали подсудимым отдохнуть. Но разве эти люди дали отдохнуть своим семи жертвам?
Теперь адвокаты защиты хотят, чтобы вы дали их клиентам еще один шанс. Но разве эти люди дали своим семи жертвам хоть единственный шанс?
Теперь адвокаты защиты хотят, чтобы вы проявили милосердие к их клиентам. Но разве эти люди сжалились над своими жертвами, когда те просили их о пощаде?”
Затем я напомнил присяжным, что девятью месяцами ранее, во время voir dire, каждый из них сказал мне, что может подать голос за применение смертной казни, если сочтет такую кару правомерной. Я повторил: "Если смертная казнь хоть что-нибудь значит в штате Калифорния, если только это не два пустых слова, тогда она более чем уместна в данном случае".
Я заключил: “От лица Народа штата Калифорния, я не в силах должным образом отблагодарить вас за ту грандиозную гражданскую услугу, которую вы оказали в качестве присяжных в этом очень долгом процессе, которому предстоит войти в анналы истории”.
Тем вечером, после обеда, я сказал Гейл: “Ведь должно же быть хоть что-то, чем я должен сегодня заняться, что я еще должен сделать”. Но нет. Заняться было совершенно нечем. Уже полтора года, семь дней в неделю, я был полностью поглощен этим делом. Теперь же мне оставалось выслушать заключительные речи адвокатов и, набравшись терпения, ожидать, пока присяжные не вернутся в зал суда с окончательным вердиктом по делу.
Канарек начал, предположив, что я, наверное, отравил воду в стакане, оставшемся стоять на кафедре, и закончил, более суток спустя, зачитывая главу за главой из Нового Завета.
“В эти предпасхальные дни мы должны помнить об аналогии, существующей между мистером Мэнсоном и Сыном Божьим, — это поначалу, с первого наскока, может показаться смешным, и мы вовсе не предполагаем, будто мистер Мэнсон является божеством или человеком, подобным Христу, ничего подобного, — но откуда нам знать?”
Судья Олдер, несколько раз предупреждавший Канарека, что тот успел исчерпать все относящиеся к делу доводы, в итоге оборвал его проповедь, когда та достигла момента воскрешения.
Шинь провел все отпущенное ему время, атакуя Офис окружного прокурора в целом и меня в частности: “Мисс Аткинс тонула, без поддержки друзей… и она увидела мистера Буглиози с веслом в руке. Она сказала: “О, наконец-то мне кто-то поможет!” Мисс Аткинс протянула руку, чтобы ухватиться за весло. И угадайте, что сделал мистер Буглиози? Она ударил тонущую девушку веслом по голове”.
