Черубина де Габриак - Исповедь

Эти руки со мной неприступно
Средь ночной тишины моих грез,
Как отрадно, как сладко-преступно
Обвивать их гирляндами роз.

Я целую божественных линий
На ладонях священный узор…
(Запевает далеких Эриний
В глубине угрожающий хор.)

Как люблю эти тонкие кисти
И ногтей удлиненных эмаль,
О, загар этих рук золотистей,
Чем Ливанских полудней печаль.

Эти руки, как гибкие грозди,
Все сияют в камнях дорогих.
Но оставили острые гвозди
Чуть заметные знаки на них.

Замкнули дверь в мою обитель
Навек утерянным ключом;
И Черный Ангел, мой хранитель,
Стоит с пылающим мечом.

Но блеск венца и пурпур трона
Не увидать моей тоске,
И на девической руке —
Ненужный перстень Соломона.

Но осветят мой темный мрак
Великой гордости рубины…
Я приняла наш древний знак —
Святое имя Черубины.

Моя любовь — трагический сонет.
В ней властный строй сонетных повторений,
Разлук и встреч и новых возвращений, —
Прибой судьбы из мрака прошлых лет.

Двух девушек незавершенный бред,
Порыв двух душ, мученье двух сомнений,
Двойной соблазн небесных искушений,
Но каждая — сказала твердо: «нет».

Вслед четных строк нечетные терцеты
Пришли ко мне возвратной чередой,
Сонетный свод сомкнулся надо мной.

Повторены вопросы и ответы:
«Приемлешь жизнь? Пойдешь за мной вослед?
Из рук моих причастье примешь?»
                                                            «Нет!»

Флейты и кимвалы
В блеске бальной залы
Сквозь тьму,
Пусть звенят бокалы,
Пусть глаза усталы —
Пойму…
Губ твоих кораллы
Так безумно алы…
К чему?

Я венки тебе часто плету
Из пахучей и ласковой мяты,
Из травинок, что ветром примяты,
И из каперсов в белом цвету.

Но сама я закрыла дороги,
На которых бы встретился ты…
И в руках моих, полных тревоги,
Умирают и пахнут цветы.

Кто-то отнял любимые лики
И безумьем сдавил мне виски.
Но никто не отнимет тоски
О могиле моей Вероники.

Ночь проходит, ночь ложиться.
У святых окон
Тихий свет зажжен…
Бледной девочке приснился
Золотистый сон…
Буду тихо я молиться,
Чтобы сбылся он.

Бледной девочке приснился
Монастырь в горах
В каменных стенах.
Вся тоска должна забыться
Под хрустальный звон…
Буду тихо я молиться,
Чтобы сбылся сон.

Бледной девочке приснился
Замок изо льда.
Там в окно всегда
Видно, как вдали лучится
Звездный небосклон…
Буду тихо я молиться,
Чтобы сбылся сон.

Бледной девочке приснился
Молодой король.
Сердце примет боль.
В сердце страстью загорится
Беспокойный сон.
Буду пламенно молиться,
Чтоб не сбылся он.

Детский профиль на белых подушках, —
И всю ночь ты шептала в бреду
О цветах, о любимых игрушках
И о гномах в осеннем саду.

В эту ночь ты дышать перестала…
Повинуясь желаньям твоим,
Я о смерти твоей рассказала
Только маленьким гномам лесным.

И столпились они у кроватки,
Свои темные сняв колпачки,
И в лучах темно-красной лампадки
Были лица их полны тоски.

Но тебя, их живую подругу,
Было трудно в умершей узнать,
И они говорили друг другу:
«Вероника вернется опять».

Умерла вчера инфанта
На моих руках.
Распустились крылья банта
               В пепельных кудрях.

И в глазах бледно-зеленых
Смеха больше нет.
Много гномов есть влюбленных
               В их неверный свет.

Рот увял в последнем стоне,
Словно алый мак,
И на маленькой ладони —
               Ранней смерти знак.

Смерть, как призрак белой дамы.
Встретилась с тобой,
И, отняв тебя у мамы,
               Увела с собой.

Серый сумрак бесприютней,
Сердце — горче. Я одна,
Я одна с испанской лютней
               у окна.

Каплют капли, бьют куранты,
Вянут розы на столах.
Бледный лик больной инфанты
               в зеркалах.

Отзвук песенки толедской
Мне поет из темноты.
Голос нежный, голос детский…
               где же ты.

Книг ненужных фолианты,
Ветви парка на стекле…
Бледный лик больной инфанты
               в серой мгле.