Николай Капченко - Политическая биография Сталина. Том III (1939 – 1953).
В начале июля в советское полпредство в Берлине поступило анонимное письмо, в котором предлагалось, чтобы правительства Германии и СССР заключили соглашение о судьбе Польши и Литвы. Германская сторона, говорилось в письме, исходила при этом из предпосылки, что оба правительства питают естественное желание восстановить свои границы 1914 года. Сталин был немедленно проинформирован об этом, ибо было совершенно очевидно, что письмо такого характера могло исходить только от министерства иностранных дел Германии. Мнимая тонкость этого шага объяснялась тем, что зондаж со стороны Германии, будучи анонимным, давал немцам определенные гарантии на случай, если Сталин отклонит германское предложение. Вместе с тем таким путем германское министерство иностранных дел могло рассчитывать на реакцию со стороны Москвы. Существенным стимулом, на который рассчитывал Берлин, склоняя Сталина к принятию предложения о коренном повороте в двусторонних отношениях, была серьезная заинтересованность Советской России в развитии торгово-экономических связей с Германией. Сталин постоянно держал в поле своего внимания данную проблему, поскольку придавал поставкам промышленного оборудования и военных материалов из Германии первостепенное значение. Уже во время зондажей, проводимых немцами, им было недвусмысленно дано понять, что все возможные советско-германские договоренности находятся в прямой зависимости от согласия Германии на советские требования о поставках. Германская сторона вняла этим пожеланиям Москвы. В беседе 15 мая 1939 г. с советским поверенным в делах Г. Астаховым ответственный сотрудник МИД Германии Ю. Шнурре уверял в отсутствии у Германии каких бы то ни было агрессивных стремлений в отношении СССР и спрашивал, что нужно для того, чтобы рассеять наше недоверие. «Я отвечаю, – докладывал Астахов, – что от германского правительства зависит создание другой атмосферы в отношениях, мы же никогда не уклоняемся от возможности улучшения, если другая сторона обнаруживает подобную готовность… Шнурре снова настойчиво повторяет, что Германия не имеет никаких агрессивных намерений в отношении СССР и хочет их отношения улучшить»[53].
Для ведения торга об условиях достижения соглашения, в том числе и по экономическим вопросам, Сталин задействовал «тяжелую артиллерию»: германского посла графа фон Шуленбурга принял Молотов. Вот отчет о беседе, которую он провел с послом Германии. «Экономические переговоры с Германией за последнее время начинались не раз, но ни к чему не приводили. Я сказал дальше, что у нас создается впечатление, что германское правительство вместо деловых экономических переговоров ведет своего рода игру; что для такой игры следовало поискать в качестве партнера другую страну, а не правительство СССР. СССР в игре такого рода участвовать не собирается.
Посол заверял меня, что речь не идет об игре, что у германского правительства определенные желания урегулировать экономические отношения с СССР…
На это я ответил, что мы пришли к выводу, что для такого успеха экономических переговоров должна быть создана соответствующая политическая база. Без такой политической базы, как показал опыт переговоров с Германией, нельзя разрешить экономических вопросов. На это посол снова и снова отвечал повторением того, что Германия серьезно относится к этим переговорам, что политическая атмосфера между Германией и СССР значительно улучшилась за последний год, что у Германии нет желания нападать на СССР, что советско-германский договор действует и в Германии нет желающих его денонсировать. На вопрос Шуленбурга о том, что следует понимать под политической базой, я ответил, что об этом надо подумать и нам, и германскому правительству. Опыт показал, что сами по себе экономические переговоры между СССР и Германией ни к чему не привели, что указанное послом улучшение политической атмосферы между Германией и СССР, видимо, недостаточно». В заключение Молотов отметил, что «во время всей этой беседы видно было, что для посла сделанное мною заявление было большой неожиданностью»[54].
Еще ранее Астахов имел беседу со статс-секретарем МИД Германии Вайцзеккером, который приводил все новые и новые аргументы в пользу улучшения отношений с Советской Россией. При этом он специально подчеркнул, что «в нашей лавке (Вайцзеккер пустил в ход сравнение, ранее высказанное Гитлером) много товаров. Одного товара мы не можем Вам предложить – мы не можем обещать, что будем симпатизировать коммунизму. Но и от Вас не ждем никаких симпатий национал-социализму, таким образом, по этой линии мы имеем полную взаимность. Но, помимо этого товара, имеется ряд других – развитие торговли, дальнейшая нормализация отношений и т.п., – и от СССР зависит сделать выбор»[55].
Как видим, не только Германия, но и Советский Союз проявляли стремление улучшить свои отношения, что вполне пока еще укладывалось в рамки общепринятой международной практики. Пока еще не ясно было всем, в том числе и самому Сталину, до каких пределов дойдет это улучшение и какую цену за него придется платить обеим сторонам. Важно оттенить одно обстоятельство, касающееся переговоров: советская сторона не торопилась и всячески затягивала окончательный ответ на приглашение министра иностранных дел Риббентропа в Москву.
В историографии вопроса о заключении пакта превалирует точка зрения, что обе стороны стремились к достижению соглашения. В принципе, отрицать это было бы смешно, поскольку факты, в том числе и приведенные выше, однозначно свидетельствуют в пользу такого вывода. Однако надо со всей определенностью подчеркнуть, что инициатором сближения с Советской Россией была Германия по причинам, о которых уже говорилось выше. Сталин, конечно, не шел на поводу у Гитлера и не выступал в роли своего рода овечки для заклания. Он проводил свою определенную линию, рассчитывая в максимальной степени использовать заинтересованность Германии в скорейшем достижении соглашения. Именно этим диктовалась его тактика затягивания, призванная как можно лучше выявить позицию Германии, а заодно и продемонстрировать немцам, что Москва может выжидать, что ее ничего не вынуждает торопиться. Как говорится, поспешишь – людей насмешишь. Кроме того, такой тактикой Сталин хотел добиться от немецкой стороны максимально возможных уступок, в том числе и по вопросам, которые подлежали решению в секретном дополнительном протоколе. Не говоря уже об экономических условиях, в которых Москва была особенно заинтересована.
А Гитлер торопил своих дипломатов с тем, чтобы успеть ко времени начала польской кампании урегулировать все основные проблемы с Москвой. События развивались стремительно и динамично. 15 августа 1939 г. Шуленбург представил Молотову памятную записку, формулирующую основные положения, на базе которых мыслилось достичь договоренности со Сталиным. Вот главные пункты этой записки:
