Александр Трофимов - Сын башмачника. Андерсен
Птица будто и вправду услышала его, повела узкими плечами, вспомнила, что ей пора домой, и вынырнула из комнаты в голубое небо.
— Жаль, — сказал сын, — а то бы весь Оденсе сбежался посмотреть на птичье гнездо в нашей комнате. Мы бы прославились. И о нас написали бы в книгах.
Веткам были доверены стены комнаты. Зелёные огоньки леса заплясали на стенах, радуясь новоселью. Всякий листик ведь был уверен своим младенческим умом: погостит и вновь вернётся в лес, под защиту отцовского ствола.
Принесённые из леса цветы дружелюбно смотрели на доморощенные тарелки — видно, намеревались вкусно поужинать. А что больше всего любят цветы? Дождь и росу. А цветок с одной из тарелок так грустно смотрел на них, словно знал своим комнатным сердцем: завянете, братцы!
Но — пока! пока! пока! — комната Андерсенов стала лесной поляной. И листья были живы и светлы. И дышали. А ветки по-товарищески знакомились с домашним скарбом. И светились от радости новизны: ведь в лесу всё было так привычно... В лес они ещё успеют. Вот погостят тут — и будет о чём рассказать соседкам на дереве. Небось ни бабочки в комнату не залетали, ни ужи не заползали, пусть послушают, как люди живут.
Маленький Андерсен смотрел вокруг лесными глазами и был убеждён: ночью на потолке над его маленьким домашним настенным лесом проступят звёзды...
Ветки несли счастье леса. Его долгожданное ощущение. Лес на всю жизнь стал спасением от скучных картин Оденсе. Его вещая зелень несколько дней сопровождала их домашнюю жизнь, освежая всякое малое событие и придавая ему лесное значение. И отец и сын смотрели на мир весной зелёными глазами ветвей и синими глазами колокольчиков, и сами сердца их пели как птицы...
ПРОЯВЛЕНИЕ ДОСТОИНСТВА
Семья Андерсенов жила крайне бедно, и если предоставлялась возможность подкормиться тем или иным путём — от неё не отказывались.
Бедняки Оденсе ходили на поля собирать колосья по осени. Колосок к колоску, колосок к колоску. Поле охранял управляющий — человек жестокий, беспощадный. Его боялись.
Маленький Ганс и мать одновременно увидели, как он скачет на лошади, размахивая огромным кнутом; бедняки пустились бежать, и только маленький Андерсен стоял как вкопанный. Наконец и он бросился вслед за бегущими, но попался в лапы управляющему первым. Управляющий схватил мальчика, тело ребёнка трепетало... Сердце его остановилось от страха...
Управляющий поднял огромный кнут, чтобы ударить мальчика, но он глядел на него во все глаза, и мучитель замер от этого взгляда.
— Как вы смеете бить меня, ведь Бог может увидеть! — воскликнул ребёнок. Все ангелы мира услышали его голос.
В словах его было столько уверенности, что управляющий замер. Рука с кнутом опустилась.
— Как тебя зовут? — спросил управляющий, вглядываясь в незнакомого обладателя густого голоса.
— Ганс Христиан Андерсен! — гордо выпалил ребёнок.
— Как смело ты отвечаешь!
— Отвечая вам, я отвечаю Богу, поэтому я не могу врать, — проговорил Ганс Христиан.
— Возьми свои колосья, — впервые за всю свою жизнь разрешил безжалостный управляющий.
Мальчик вернулся к месту бегства и собрал колоски, необходимые для продления жизни. Они узнали его и встрепенулись в руке. Он почувствовал, как по спине его струится пот, как он падает с рук на колосья.
Покопавшись в карманах, управляющий достал монетку.
— Вот тебе, — молвил управляющий и погладил мальчика по голове. У него было чувство, что он касается своего детства.
— Спасибо. Пусть Бог поможет вам.
— Ступай!
Держа в объятиях спасённые колоски, припрятав свалившуюся с неба монету, мальчик вернулся домой, чувствуя в себе новую силу. Это было чувство собственного достоинства.
Когда Андерсен показал матери деньги, та долго не верила своим глазам. Она боялась, что сын вернётся избитый, а он улыбался. И монета улыбалась. И терпеливые долгожданные колоски.
— Что случилось с тобой? — спросила мать.
Сын рассказал ей.
— Удивительный ребёнок мой Ганс Христиан! Все его любят, и даже этот негодяй дал ему денег! — восторженно произнесла Анн-Мари.
Мальчик помолился Богу, ведь это не управляющий дал ему денег, а Господь Бог. Пусть этого не понимают мать и управляющий, но он-то знает, в чём дело. Всегда нужно верить в Бога и говорить правду, тогда всё, о чём мечтаешь, сбудется. На сердце мальчика стало светло, как в самый славный летний день, когда ни облачка, и только звон стрекозиных и ангельских крыльев царит в воздухе.
— Ты доволен? — спросил самый тонкий колосок у самого долговязого мальчика Оденсе.
— Я доволен, — ответил ребёнок, и тут же пообещал: — Мы скоро тебя съедим.
— Для этого я и рос, — потупился чуткий колосок. — У каждого свой хлеб.
— Ганс, где твои колоски? — услышал он голос матери. — Давай их сюда!
— Мы не договорили, — ответил сын.
— Потом договорите! — Она уже давно не удивлялась причудам сына.
И сын отнёс ей охапку колосьев, но перед этим поцеловал свой любимый тщедушный колосок. Тот ответил тем же. Лицо колоска было спокойным и даже радостным.
«Все мы колосья на поле Божьем», — вспомнил он фразу пробста, слышанную в церкви Святого Кнуда, куда водила его мать. И понял сокровенный смысл этих слов.
— Когда мы станем есть колоски? — закричал он так громко, что сундук чихнул от страха.
ЛЕТАЮЩИЙ СУНДУК
От рассказов отца веяло свежим ветром: после них так скучно было ложиться на свой сундучок, всею тяжестью возражавший парению над землёй... Ах, только бы дождаться сна... Сны уже стали сниться ему, маленькие, как и он сам, осколки неведомых жизней, они приходили не стучась в сердце, без спроса — но его душа была благодарна им за расширение границ дня. Герои снов: бабочки, цветы, облака, русалочки, даже сама водяная мельница и вездесущие рыбки, неведомые одноглазые люди и трёхрукие ведьмы говорили не сонными ночными словами, а сочными выспавшимися фразами, точнее фразами, которые не нуждались в ночном сне. К утру они растворялись, как камни, брошенные в реку... Мальчик, разумеется, и не вспоминал о них, но разве что-либо из забытого нами пропадает навсегда? Сны — зачастую осколки предыдущих жизней, своеобразные пропуска в настоящий день.
Но не всегда легко засыпалось. Думалось о разбойниках в тюрьме, о колдуньях во тьме, каждый шорох превращался в событие. Ночь дарила окружающим предметам жизнь, способность страдать и радоваться, мыслить и верить, иметь прошлое и надеяться на будущее. Точно эти вещи и навевали хрупкие ребячьи сны... Ах, как хорошо бы все мы вместе жили, если бы дома, деревья, облака, цветы, птицы открыли нам свои сны.
