Георгий Чернявский - Франклин Рузвельт
Анна, Джеймс, Эллиот, Франклин-младший и Джон, став взрослыми, заняли свои места в американской общественной жизни, и я еще буду упоминать о них.
В первые годы совместной жизни супруги были очень нежны друг с другом. К сожалению, Элеонора позже уничтожила ту часть писем Франклина, адресованных ей, в которых выражались интимные чувства. Сохранились лишь немногие, но достаточно показательные. В апреле 1912 года, находясь на борту корабля во время путешествия в Панаму для осмотра строительства канала между двумя океанами, Франклин писал: «Я хотел бы, чтобы ты была здесь… Когда я без тебя, я чувствую себя одиноким и потерянным. Поэтому я торжественно клянусь, что отказываюсь в следующий раз куда-нибудь уезжать без тебя… Я не могу выразить, как я хотел бы тебя видеть»{77}.
Однако постепенно Франклин несколько отдалился от супруги, хотя был внимателен и заботлив по отношению к детям и, несколько более умеренно, к Элеоноре. Он вел богемную жизнь, предпочитал встречаться со старыми приятелями по Гарварду и новыми знакомыми. Появлялись у него и кратковременные связи с молодыми дамами, как свободными, так и замужними. В то же время он зорко присматривался к политической борьбе в стране, взвешивая шансы и возможные амплуа собственного появления на политической арене.
Когда родился Джон, врач предупредил Элеонору, что следующая беременность опасна для нее и даже может привести к роковому исходу. На этом производство потомства прекратилось, а со временем закончилась и интимная жизнь, уступив место взаимному уважению, заботе, отличному пониманию и учету черт характера и психологических особенностей друг друга.
Вхождение в местную политику
Еще перед женитьбой Франклин, получивший в Гарварде степень бакалавра, поступил в Школу права Колумбийского университета в Нью-Йорке, обучение в которой являлось более высокой ступенью юридического образования, сходной с тем, что в Европе знали как аспирантуру. Он, однако, не собирался готовить себя ни к научной, ни к преподавательской карьере, а престижный нью-йоркский университет и тем более авторитетное научно-юридическое образование служили как бы той новой стартовой площадкой, с которой удобно было выбирать дальнейший путь. Но изучение толстых томов юридических сочинений, проведение целых дней в библиотеках и подготовка собственных рефератов на узкие правовые темы казались ему всё более скучными. На экзаменах он получал положительные оценки, но его знания оценивались как минимально удовлетворительные, подлинного рвения в учении он не проявлял, для научной карьеры «послужной список» был явно недостаточным. Он стал всё чаще прогуливать занятия, находя более интересные дела, чем лекции и практические занятия по искусственным, как ему казалось, правовым казусам. Вскоре с одобрения Элеоноры Франклин решил, что больший багаж жизненных знаний он сможет получить, занявшись юридической практикой.
Весной 1906 года он сдал экзамены на право заниматься адвокатской деятельностью и поступил в известную нью-йоркскую юридическую фирму Картера, Ледиярда и Милбёрна. Расположенная на Уолл-стрит, в финансовом центре города, становящегося финансовой столицей мира, эта фирма имела соответствующих клиентов. Среди них были такие могущественные корпорации, как «Стандарт ойл» из Огайо, Американская табачная компания. Франклин Рузвельт, недавно поддерживавший антитрестовский закон Шермана и, собственно говоря, не отказавшийся от своей позиции защитника «среднего американца», должен был теперь заниматься кляузами, связанными с претензиями многомиллиардных трестов друг к другу или же жалобами на эти тресты со стороны простых людей. Сложилось так, что теперь он защищал именно интересы большого бизнеса.
Первый год молодой юрист как практикант вообще трудился без оплаты, со второго года стал приносить домой заработок. Но он был таков, что едва мог покрывать карманные расходы, так что еще в течение довольно продолжительного времени благосостояние семьи в значительной степени зависело от унаследованной от отца ежегодной ренты в 12 тысяч долларов да еще от материнских вспомоществований.
Франклин работал над разрешением юридических конфликтов мощных фирм добросовестно, но без огонька. Да и давали ему как начинающему второстепенные поручения. Сам он считал себя то «мальчиком на побегушках», то вполне сложившимся юристом. Через много лет он записал: «Когда я стал вполне развитым юристом…» — имея в виду именно работу в названной фирме. «Там я стал членом так называемой ученой профессии», — продолжал он со смесью иронии и гордости{78}.
По истечении срока «ученичества» Рузвельту стали поручать самостоятельные, хотя и мелкие дела, правда, связанные с заботами известных фирм и учреждений. В 1909 году, например, он представлял в суде интересы Морского института, которому некое частное агентство скорой помощи предъявило обвинение в том, что его сторож выстрелил в человека и пришлось несчастного бесплатно везти в больницу.
Рузвельта значительно больше интересовали дела муниципального суда Нью-Йорка, которые также вела фирма Картера, Ледиярда и Милбёрна. Здесь он, к огромному своему интересу, обнаружил две вещи, которые счел для себя исключительно важными.
Во-первых, муниципальные судебные дела, как в зеркале, отражали повседневную жизнь мегаполиса, в частности тяжбы социально-политического характера, связанные с деятельностью механизмов Демократической партии. К своему немалому удовлетворению, Рузвельт постепенно убедился в значительной эволюции Таммани-холла с приходом туда в качестве босса Чарлза Мёрфи, сменившего Ричарда Кроукера, имя которого ассоциировалось со взяточничеством, вымогательством, избирательными подтасовками и всякими другими видами мошенничества.
Мёрфи был несравненно честнее, стремился приблизить партийные дела к судьбам рядовых американцев и бороться, хотя далеко не всегда успешно, против коррупции. Франклин в свободное время зачастил в Таммани-холл, изучая практику партийно-политической борьбы и стремясь найти свою нишу. Он, правда, убеждался, что Мёрфи во многом повторял предшественника, прежде всего во властности и грубости. Возникшая было симпатия к Таммани-холлу довольно быстро угасла.
Во-вторых, ведя дела юридической фирмы, прислушиваясь к тому, что происходило в муниципальном суде, знакомясь и беседуя с амбициозными политиками, Рузвельт всё больше убеждался в том, что был прав, оставив Колумбийскую школу права, ибо реальная, в том числе юридическая, жизнь решительным образом отличалась от того, чему учили догматы и Гарварда, и Колумбии. Через много лет, когда Рузвельт был уже опытным политиком, президент Колумбийского университета Николас Батлер попытался подтрунить над ним, заявив: «Ты никогда не сможешь назвать себя интеллектуалом, пока не возвратишься в Колумбию, чтобы сдать экзамены по праву». Франклин, недолго думая, возразил: «Это как раз и свидетельствует о том, как мало значит для нас право»{79}. Конечно, в этом ответе был немалый оттенок стремления поставить на место собеседника, ибо Рузвельт на самом деле не отвергал ни правовые нормы, ни интеллектуальную работу.
