Иван Майский - Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)
Я не могу здесь подробно останавливаться на всех перипетиях этой борьбы, скажу лишь, что на протяжении пяти лет были испробованы различные средства из обычного арсенала английской "социальной политики" крупного масштаба: переговоры между горняками и шахтовладельцами, вмешательство правительства, королевская комиссия для урегулирования конфликта во главе с судьей Санки, стачка горняков, временная оттяжка кардинального решения, поиски гнилого компромисса, но острая проблема так и оставалась острой проблемой, отравлявшей всю экономическую и политическую атмосферу страны.
В момент, когда я приехал в Англию, положение было таково. Старая дилемма - реорганизация угольной промышленности или усиление эксплуатации горняков - приобрела огромную остроту. 30 июня 1925 г. Ассоциация шахтовладельцев официально заявила о своем решении 31 июля расторгнуть существующий коллективный договор от 18 июня 1924 г. и заменить его новым, предусматривавшим понижение зарплаты, в зависимости от области, на 13-47%. Генеральный совет тред-юнионов решительно поддержал отказ горняков рассматривать предложения предпринимателей и обещал им товарищескую помощь "целиком и без всяких ограничений" в борьбе с Ассоциацией шахтовладельцев.
24 июля состоялся экстренный конгресс тред-юнионов, который обещал горнякам полную поддержку в их борьбе. Сразу же после конгресса секретарь Федерации горняков А. Кук разослал на места телеграфное предписание: новых условий предпринимателей не принимать и в случае отсутствия соглашения между сторонами к 31 июля с 1 августа прекратить работу. Углекопы кратко формулировали свою позицию в популярном лозунге: "Not a penny off the pay, not a second on the day" ("Ни одного пенни меньше в зарплате, ни одной секунды больше в рабочем дне").
30 июля утром переговоры между шахтовладельцами и горняками окончательно зашли в тупик. В тот же день Генсовет опубликовал резолюцию, в которой обещал углекопам поддержку всего профессионального движения; специальная конференция правлений всех тред-юнионов единодушно и при всеобщем энтузиазме решила не оставлять горняков в беде, союзы же транспортников и железнодорожников постановили после 31 июля прекратить погрузку и перевозку угля.
Положение в стране создалось крайне напряженное. Правительство растерялось. Оно не допускало раньше возможности подобной ситуации и не было к ней подготовлено. В такой обстановке правительство проделало хитроумный маневр - ведь это было правительство "твердолобых" консерваторов - временно отступить, чтобы затем более свирепо напасть. В его среде имелось несколько, как тогда говорили, "экстремистов" (Черчилль, Биркенхед, Дж. Хикс и др.), которые по основным вопросам делали его политику, и они-то теперь возглавили борьбу с пролетариатом. Рассказывали, что "экстремисты" считают необходимым дать рабочим хороший "урок", не останавливаясь даже перед "маленьким кровопусканием". Болдуин же разыгрывал роль соглашателя, который в известные моменты нужен для смягчения остроты положения и введения в заблуждение общественного мнения. По существу Болдуин и Черчилль являлись двумя сторонами одной и той же медали.
31 июля вечером, за несколько часов до начала угольного локаута, премьер объявил решение кабинета: горной промышленности сроком на девять месяцев дается государственная субсидия в таком размере, чтобы, при сохранении прежнего уровня зарплаты, шахтовладельцам была гарантирована известная минимальная прибыль; одновременно назначается новая королевская комиссия, которая должна тщательно изучить причины угольного кризиса и указать возможные способы его преодоления.
Подготовка
Итак, решающая битва между трудом и капиталом была отсрочена на девять месяцев (с 1 августа 1925 г. по 1 мая 1926 г.), и каждая из сторон, казалось бы, должна была возможно лучше использовать это время для подготовки к ней. А что произошло в действительности?
Буржуазный лагерь сразу же всерьез принялся за дело. Первым шагом его явилось, как уже упоминалось, назначение королевской комиссии для расследования причин угольного кризиса и выработки мероприятий по его преодолению. Это решение правительства, выглядевшее как будто бы беспристрастно и вполне разумно, в действительности было лишь ловкой западней, расставленной рабочему классу. Страшно много зависело от состава комиссии. Болдуин заявил, что он решил составить ее не из представителей сторон, а из так называемых нейтральных людей. В результате была назначена комиссия из четырех лиц - председателя Герберта Самуэля, выдающегося либерального деятеля, в прошлом неоднократного министра различных коалиционных кабинетов, многочисленными родственными узами тесно связанного с крупнейшими капиталистическими предприятиями Сити; Герберта Лоренса, генерала в отставке и крупного коммерческого дельца; Кеннета Ли, директора небольшого банка, и, наконец, Вильяма Бевериджа, видного либерального экономиста и директора лондонской школы экономических наук. Все они были людьми, весьма далекими от пролетариата, и Болдуин от них не мог ждать никаких неприятных сюрпризов. Вместе с тем решения подобной королевской комиссии неизбежно должны были оказывать сильное влияние на широкие круги британского общественного мнения, т. е. подкреплять позицию правящего класса и ослаблять позицию рабочих.
Далее, сразу же после июльских событий 1925 г. лордом Хардингом, с благословения министра внутренних дел Джойнсона Хикса, была создана специальная штрейкбрехерская организация "OMS"{12}, задачей которой являлось гарантировать во время стачки снабжение Лондона наиболее необходимыми продуктами потребления. В конце ноября правительством были выработаны Основные планы борьбы на случай всеобщей забастовки. Были также Подобраны люди, которые в случае необходимости могли занять наиболее важные посты в исполинской машине антистачечной борьбы. Результаты такой дальновидности с необычайной яркостью сказались позднее, когда действительно началась всеобщая стачка.
Едва королевская прокламация объявила страну на чрезвычайном положении, как немедленно были приведены в боевую готовность армия, полиция, морской и воздушный флот. В порядке "добровольной мобилизации" были призваны около полумиллиона "волонтеров" для выполнения полицейских, административных и хозяйственных задач, судебный аппарат стал лихорадочно действовать с необычайной для Англии решительностью. Распространение информации о положении дел в стране и о развитии стачки оказалось фактически почти монополизировано правительством, особенно через только что входившее тогда в употребление радио. Все, решительно все свидетельствовало о том, что буржуазный лагерь хорошо использовал оказавшийся в его распоряжении девятимесячный срок и пришел к стачке в полной боевой готовности, за которой крылась гигантская организационная работа. И, пожалуй, самое главное состояло в том, что буржуазный лагерь имел в тот момент авторитетный генеральный штаб в лице правительства, которое сознательно шло на острый конфликт с пролетариатом, чтобы "проучить зазнавшихся в послевоенные годы" рабочих и вновь поставить их на то место, которое они занимали до войны.
