Курт Воннегут - Вербное воскресенье
Почему? Да потому что перед ними и так стоит трудная задача, и от нас им требуется вся возможная помощь. Им придется опознать тысячи маленьких значков на бумаге и немедленно извлечь из них смысл. Им предстоит читать, а это искусство столь сложное, что большинство людей не в состоянии его полностью освоить на протяжении средней и старшей школы — двенадцати долгих лет.
Итог этой дискуссии, как и всех дискуссий о стилях и вкусах, в том, что писательский выбор стиля не велик и не роскошен, поскольку наши читатели так несовершенны. Аудитория вынуждает нас быть внимательными и терпеливыми учителями, всегда готовыми упрощать и разъяснять — хотя мы с радостью взмыли бы над толпой и разразились бы соловьиными трелями.
Это была плохая новость. Хорошая состоит в том, что американское государство основано на единственной в своем роде Конституции, которая позволяет нам писать что угодно и не бояться наказания. Так что самый ключевой аспект нашей стилистики, а именно выбор темы для творчества, неисчерпаем.
Кроме того, у нас общество всеобщего равенства, и вы не обязаны писать, как аристократы с классическим образованием — если, конечно, вы не являетесь аристократом с классическим образованием.
Что же касается дискуссии о литературной стилистике в более узком смысле, я рекомендую вам книгу «Элементы стиля» Уильяма Странка-младшего и Э. Б. Уайта. В ней вы найдете множество правил, например: «Группа причастия в начале выражения должна относиться к грамматическому подлежащему». Э. Б. Уайт, бесспорно, является одним из значительнейших литературных стилистов нашей страны.
Но, замечу я, никого бы не заинтересовали замечательные способности мистера Уайта к выражению своих мыслей, если бы не великолепные мысли, которые он выражал.
АВТОИНТЕРВЬЮ (ИНТЕРВЬЮ С САМИМ СОБОЙ)
Это интервью, данное самому себе, появилось в журнале «Пэрис ревю» № 69 от 1977 года. Здесь оно напечатано с разрешения издательства «Викинг пресс», которое владеет правами на все интервью, опубликованные в этом журнале.
Слова, которые произносит писатель, если эти слова не были первоначально положены на бумагу, редко совпадают с тем, что писатель хотел сказать. Писателям вообще не везет с устной речью, в основном потому, что профессия приучает их годами сидеть над листом бумаги и раздумывать, что нужно сказать дальше и как это лучше сделать. Интервьюеры предлагают ускорить этот процесс: сделать писателю трепанацию черепа и пошарить в его мозгу в поисках неиспользованных идей, которые, возможно, в противном случае никогда бы не увидели света. Этот жестокий метод не явил миру еще ни одной стоящей идеи, однако авторов по-прежнему продолжают трепанировать.
Я отказываю всем, кто желает отпилить верх моего черепа. Единственный способ выудить нечто из писательского мозга — оставить его в покое, пока он не созреет для того, чтобы записать это нечто.
Данное интервью полностью письменное. Ни слова из него не было произнесено вслух. Сопроводительный текст (курсивом) написан не мной, а «Пэрис ревю»:
Вступление к первому из представленных интервью (данном в Уэст-Барнстейбл, штат Массачусетс, когда Воннегуту было 44 года) гласит: Он ветеран и отец семейства, широкий, подвижный, уверенный в себе. Он сидит в кресле, одетый в потертую твидовую куртку, серые фланелевые брюки и синюю рубашку. Он сутулится, держит руки в карманах. Пересыпает интервью канонадой кашля и чихания, последствий осенних холодов и давнишнего пристрастия к сигаретам. Говорит гулким баритоном, в характерной для жителя Среднего Запада манере. Время от времени он широко улыбается, это улыбка человека, который видел и запомнил почти все: Великую депрессию, войну, близость неминуемой смерти, идиотизм корпоративного пиара, шестерых детей, финансовые проблемы, запоздалое признание.
Последнее из интервью, вошедших в эту компиляцию, взято летом 1976 года, через много лет после первого. Во вступлении к нему говорится: «…он движется со спокойным дружелюбием домашнего пса, старого друга семьи. Весь он какой-то взъерошенный: длинные курчавые волосы, усы и располагающая улыбка выдают в нем человека, которого одновременно восхищает и огорчает окружающий мир. На лето он снял дом Джеральда Мерфи. Он работает в крошечной спальне в конце коридора, где сам Мерфи, художник, бонвиван и близкий друг для многих гигантов пера, скончался в 1964 году. Со своего места Воннегут видит газон перед домом; за его спиной большая кровать с белым балдахином. На столе, рядом с печатной машинкой, лежат интервью Энди Уорхола, „Внутренняя зона“ Клэнси Сигала и несколько пустых сигаретных пачек.
Воннегут смолит „Пэлл-Мэлл“ одну за одной с 1936 года. За интервью он успел выкурить почти пачку. Голос у него низкий и спокойный, когда он говорит, неизбежная церемония закуривания очередной сигареты словно расставляет точки и запятые в беседе. Ничего более, ни телефонные звонки, ни тявканье небольшой лохматой собаки по кличке Тыква, не отвлекает благосклонное внимание Воннегута. Воистину, как сказал Дэн Уэйкфилд про своего однокашника по шортриджской школе: „Он много смеялся и был ко всем добр“».
ИНТЕРВЬЮЕР: Вы ветеран Второй мировой, так?
ВОННЕГУТ: Да. Хочу, чтобы мне отдали воинские почести, когда умру, — горн, гроб, покрытый флагом, оружейный залп, мемориальное кладбище.
ИНТЕРВЬЮЕР: Зачем?
ВОННЕГУТ: Только так я смогу добиться того, чего хотел больше всего остального в жизни, — того, что я получил бы, если бы смог погибнуть на войне.
ИНТЕРВЬЮЕР: И это…
ВОННЕГУТ: Безоговорочное одобрение окружающих.
ИНТЕРВЬЮЕР: А разве сейчас этого нет?
ВОННЕГУТ: Родственники говорят мне: хорошо, что у тебя водятся деньги, но читать твои книги невозможно.
ИНТЕРВЬЮЕР: Во время войны вы были пехотинцем, батальонным разведчиком?
ВОННЕГУТ: Да, но в лагере для новобранцев меня обучали обращению с 240-миллиметровой гаубицей.
ИНТЕРВЬЮЕР: Немаленькое орудие.
ВОННЕГУТ: Из передвижной полевой техники — самый крупный калибр в армии на то время. Орудие состояло из шести крупных узлов, каждый тащил за собой трактор «катерпиллер». После получения приказа на стрельбу нам приходилось его собирать. Мы практически производили орудие заново: водружали одну часть на другую при помощи кранов и домкратов. Снаряд был где-то двадцать пять сантиметров в диаметре и весил почти сто сорок кило. Мы собирали маленькую железную дорогу, чтобы подвозить снаряд к казеннику, который находился на высоте в два с половиной метра. Затвор был похож на бронированную дверь сейфа Кредитно-сберегательного общества в Перу, штат Индиана.
