Александр Боханов - Григорий Распутин. Авантюрист или святой старец
В то же время все и все, что этой власти противостоит, вызывало если и не умиление, то уж сочувственное снисхождение обязательно. Чтобы пояснить современному читателю, какие конкретные формы приобретало умопомешательство «передовых кругов общества», сошлемся лишь на один случай, далеко не самый известный, но чрезвычайно показательный.
Дело происходило в Москве в начале февраля 1905 года. На званом вечере во дворце князей Долгоруких собрались сливки московской аристократии и интеллигенции. Обсуждали текущие злободневные вопросы. Только недавно случились громкие эксцессы в Петербурге (так называемое Кровавое воскресенье), и собравшееся у Долгоруких общество бурлило и негодовало.
Радушные хозяева, братья князья Павел и Петр Дмитриевичи Долгорукие, представители высшей дворянской аристократии, «Рюриковичи», соперничавшие с самими Романовыми, были особо нетерпимы по отношению к Царю и «Его сатрапам». Собравшиеся единодушно требовали конституции, ратовали за «обуздание произвола», вынашивали план политических действий «всего общества». Если бы не накал страстей, то внешне все это походило бы на традиционные собрания родовой и интеллектуальной элиты, которые давно стали обычными и в Москве, и в Петербурге.
История не сохранила для потомков, в какой фазе приема: то ли до ужина и шампанского, то ли во время трапезы, то ли сразу же после нее, гостей начал веселить один «удачный перл». Он относился к происшествию, случившемуся накануне: в Кремле бомбой террориста убили дядю Царя, бывшего Московского генерал-губернатора Великого князя Сергея Александровича. Покойный слыл «реакционером» и, естественно, никакого сочувствия у собравшихся «прогрессивных деятелей» не вызывал. Конечно же, никому и в голову не пришло осудить злодеяние.
Внимание привлекло другое. Как передавали очевидцы, взрыв был такой силы, что «мракобеса» буквально разорвало на куски, которые потом долго собирали. Говорили, что голова Великого князя оказалась на крыше здания Сената! Это обстоятельство породило остроту, которая долго забавляла: «Пришлось, наконец, и Великому князю пораскинуть мозгами!»
Князья Долгорукие и их гости веселились от души. И кто тогда, в богатой гостиной, с бокалом французского шампанского в руке, в «эпоху безвременья», в «царстве самовластья», думал о том, что одобрением убийств политических противников они готовят и себе, и России жуткую участь. Никто не думал.
Все отечественные «либералы» и «свободолюбы» получили судьбу, сотворенную собственными руками. Кто-то был уничтожен в застенках, кто-то сгинул в лагерях, а некоторые, «удачливые», успевшие унести ноги от беспощадной «народной власти», влачили жалкое существование беженцев-изгоев. Не было уже больше «темной империи», «выродившейся династии», «реакционной политики». Вместе с «реакционным режимом» исчезли особняки, гувернантки, камердинеры, имения, вояжи в Биарриц и Баден-Баден, изысканные приемы и фамильное серебро. Вкус шампанского остался лишь сладостным воспоминанием давно ушедшей эпохи «освободительного движения».
Важно отметить исторически сущностный момент, помогающий понять причины цветения «Распутиниады»: господствующее в обществе настроение умов. Если уж убийство члена Династии вызывало кощунственное словоблудие, то нетрудно представить, какого характера «спичи» вылетали из уст «революционеров с хорошей генеалогией», не говоря уже о прочих «пламенных борцах» за счастье народное, по адресу живых «опор режима», в первую очередь самого Царя.
Распутин оказался в фокусе общественной борьбы, стал инструментом политических и фракционных интриг, удобным способом общественной саморекламы, публичного самоутверждения. При этом одни преследовали разрушительные цели, другие же, главным образом из кругов салонной столичной публики, ни о какой революции, естественно, не мечтали, но нанесением оскорблений Монарху старались удовлетворить мелкие личные амбиции.
В итоге и те (революционеры и ненавистники системы) и другие («сливки» чиновноаристократического общества) оказались сообщниками. Случай подобной поразительной «диффузии» столь разных социальных элементов не имеет аналогов в мировой истории.
Как уже отмечалось, в авторитарно-теократической системе, каковой и являлось русское Самодержавие до самого своего крушения, Монарх являлся фигурой исключительной. Царские порфиры отражали свет Небес, он был «Помазанником Божьим». Поэтому любое умаление престижа власти, тем более ореола небесного избранничества, неизбежно ослабляло власть, а в конечном итоге и всю государственную конструкцию.
Когда в нелегальных газетах, в подметных воззваниях и листовках называли Царя «глупым» или «кровавым», а Царицу «немецкой шпионкой», то эти обвинения мало кто слышал, да на них почти никто и внимания не обращал. Когда же нелицеприятные, а затем и просто оскорбительные отзывы и характеристики зазвучали от депутатов парламента, из уст высокопоставленных лиц до некоторых Царских родственников включительно, то они получали совершенно другой резонанс.
Скажем, публичные истерики по поводу «козней грязного Гришки», которые устраивал «камергер Высочайшего Двора» и председатель Государственной Думы М.В. Родзянко, разрушали ореол власти, а следовательно, и сложившийся миропорядок куда сильнее, чем гневные разоблачительные статьи лидера большевиков Владимира Ульянова-Ленина на страницах нелегальных изданий.
Распутинская история раскрывает проявление предреволюционного общественного психоза во всей его «красе». Разговоры «о слабоволии Царя», о его «полном подчинении Царице», которая в свою очередь «закабалена Гришкой», действующим «в угоду врагов России», — все эти вердикты-эпитафии не о Царе говорили. Сам факт их распространения в чиновно-дворянской среде являлся красноречивым показателем той «эрозии монархизма», которая в конечном итоге и стала одной из первопричин крушения всей Самодержавной системы.
Распутин, которого Царь и Царица видели Другом Своего Дома, постепенно, помимо своей воли, становился политическим фактором. Его этим качеством наделяли светские «львы» и «львицы», как и клевреты партийных течений различного толка, записные борцы «за благо России» из стен Государственной Думы.
Революция 1905 года завершилась, страсти начали затихать, но сольные партии «спасителей отечества» так манили, некоторые с ними уже свыклись. «Лидерам общественности» находиться «в простое» было нестерпимо, политика «малых шагов» утомляла, требовался выигрышный антураж.
Тема о «тлетворных влияниях» его предоставляла.
