Дитрих фон Хольтиц - Солдатский долг. Воспоминания генерала вермахта о войне на западе и востоке Европы. 1939–1945
Политическая ситуация была напряженной. О походе на Россию не было никаких разговоров. Гитлеровская пропаганда не говорила об этом вплоть до самого последнего момента. В результате всего этого в войсках не верили в возможность войны с Россией. Среди рядовых и офицеров об этом велись оживленные дискуссии: война на Западе не была закончена, и, пока Англия не побеждена, вероятность любого развития событий там, на Западе, сохранялась. Победа в Югославии и Греции, дерзкая Критская десантная операция, без сомнения, укрепили уверенность армии в своих силах, но Россия была совершенно другим противником. Атаковать ее означало снова начать войну на два фронта, что однажды уже привело нас к катастрофе. Эта историческая аналогия сразу приходила нам на память. Многие из нас знали, что отношения с Россией, хотя и не дружеские, были вполне нормальными, что между нами велась крупная торговля и ничто не предвещало изменений. В общем, настроение перед началом наступления было далеко не радостным. Следует отметить, насколько точка зрения узкого круга, в котором мы вращались, которая была и нашей тоже, совпадало с настроениями командования вермахта. Впоследствии мы узнали, как энергично фельдмаршалы и генералы сопротивлялись воле Гитлера; их мнение, основывавшееся на знании наших собственных возможностей и возможностей противника, полностью совпадали с мнением рядовых солдат – выходцев из простого народа. Лозунги, требовавшие «завоевания жизненного пространства для германской нации», не оказывали абсолютно никакого воздействия при сравнении их с реальными угрозами будущей войны.
Естественно, настроения изменились бы, если бы русская армия первой атаковала нас. Стали появляться инструкции со сведениями о состоянии Красной армии. Дававшиеся в них советы были неопределенными и непригодными к использованию. Относительно возможности русского наступления хранилось полное молчание. В основном речь шла о снаряжении и вооружении русских. С того момента, когда русские войска встретились с нашими на демаркационной линии в Польше и с трудом одержали победу над Финляндией, у нас превалировало мнение, распространившееся сверху донизу, что они плохо вооружены, что их командиры, в сравнении с нашими, примитивны, что в их стране непрерывно продолжается большевистский террор, а если он прекратится, режим немедленно рухнет; но, хотя такое мнение доминировало, никто лично не считал, что этими слабостями следует воспользоваться для начала превентивной войны. Напротив, значение русского нейтралитета, который помог нам одержать победу на Западе, было слишком велико, и мало кто думал, что Гитлер решится нарушить его.
Однако события пошли по фатальному пути. Однажды в наше расположение были доставлены лошади и машины; специальное снаряжение для посадочного десанта, розданное по подразделениям, было сдано, и в дальнейшем мы его больше никогда не видели. Наша дивизия опять стала обыкновенной пехотной. Но все это произошло уже на новом месте.
В первой половине июня 1941 года мой полк был направлен на усиление румынской 1-й дивизии в район города Сучава, напротив Буковины[29], на северо-восточной границе. Сотрудничество с румынскими друзьями было доверительным и обычно довольно приятным. Они жадно хотели учиться, и любое наставление, данное им в тактичной форме, вызывало у них интерес. Мы им говорили: «Мы бы сделали это таким или таким образом. Разумеется, можно сделать иначе, но мы по собственному опыту знаем, что так будет лучше». Своими полномочиями при командире румынской дивизии я никогда не пользовался, а предпочитал действовать убеждением и даже просьбами, вследствие чего добился великолепных результатов. Из разговоров нам стало известно, что, хотя румынская армия была отмобилизована много месяцев назад, никто не догадывался о том, что страна находится на грани крайне тяжелой войны. По широко распространенному мнению, Румыния намеревалась прекратить свое участие в войне, едва вернет себе Бессарабию (которую Румыния оккупировала с 1918 по 1940 год). Считалось, что такое половинчатое решение, полностью отвечающее румынским интересам, в тот момент было еще возможно.
Примерно 15 июня меня вызвали к командиру дивизии. Генерал отдал мне устный приказ о наступлении на Россию и даже, если мне не изменяет память, назвал дату начала войны. Фронт на северном направлении оставлялся полностью под ответственность союзных нам румын, а наша дивизия готовилась выдвигаться вперед.
Приказ о скором начале войны против России был доведен до сведения офицеров, собранных в школе Сучавы. Когда нам его зачитали, я спокойно выразил свое глубокое несогласие с этим новым прожектом Гитлера; но, как легко понять, мне, командиру полка, то есть человеку, несущему ответственность за воинскую часть, приходилось подбирать слова, соответствующие ситуации. Я высказался приблизительно так: «Господа, я знаю, что могу полностью рассчитывать на вас, и ожидаю, что вы поможете мне наилучшим образом исполнить наш солдатский долг». Я не стал скрывать свои политические взгляды, а в заключение обратил их внимание на то, что все наши сегодняшние разговоры должны оставаться в полнейшей тайне. Тогда у нас был великолепный офицерский состав, готовый к выполнению самых серьезных задач, так что мои размышления никогда не распространились за пределы круга присутствующих.
В том, что касается боевого духа, подготовки и настроения офицеров, полк находился в самой лучшей форме, какую только можно себе представить. У нас за спиной после описанных боевых действий было время напряженной боевой учебы в Бельгии, затем в районе Магдебурга и, наконец, в Румынии. Мы прошли подготовку в качестве авиадесантной части, научились тактике ведения боя без связи с соседями, автономно, в условиях, требующих свободы маневра и быстроты принятия решений; благодаря этому весь полк, до последнего человека, приобрел уверенность в себе и чувство превосходства над противником. Пропаганда, которая тогда постоянно вещала о плохом состоянии русской армии, в нашем полку была излишней, поскольку мы были убеждены в том, что в любом случае сможем выполнить поставленную перед нами задачу. В ходе Русской кампании, которая для нас продолжалась почти год, в полку были первоклассные командиры батальонов, рот и взводов, унтер-офицеры и рядовые, которые действовали выше всяких похвал, и, несмотря на тяжелые потери, дух боевого товарищества сохранялся во всех подразделениях с такой силой, что сплоченность полка нисколько не уменьшилась, более того, первоначальный боевой дух, живший в нем, сохранялся в течение всего этого времени и среди тех, кто пришел в него в качестве пополнения. Разумеется, были кризисные ситуации, например, в вечер, когда мы форсировали Днепр, или в период крайне тяжелых боев на Крымском полуострове, или во время двух штурмов Севастополя, но эти трудности всегда преодолевались. Расставаясь с полком в восточной части Крыма, после прощальной речи я пожимал руки всем солдатам, и был искренне убежден, что мой преемник получит инструмент, равноценный по своей надежности и по тому духу товарищества, который сопутствовал нам в начале войны, когда я пересекал Прут. Никогда в дальнейшем я не испытывал уверенности в столь полном единении с солдатами, которыми командовал.
