Леонид Млечин - Кремль-1953. Борьба за власть со смертельным исходом
Сидя в тюремной камере, Абакумов не думал о том, что повторил судьбу миллионов людей, которых посадили за то, что они не совершали. Других сажали правильно. С ним поступили несправедливо! Недоброжелатели настроили против него вождя. Абакумов надеялся, что Сталин перестанет на него гневаться.
По — свойски просил Берию и Маленкова:
«Первое. Закончить все и вернуть меня к работе, мне нужно лечение.
Второе. Если какое-то время будет продолжаться эта история, то заберите меня из Лефортово и избавьте от Рюмина и его друзей. Может быть, надо вернуть в Матросскую Тишину и дать допрашивать прокурорам.
Может быть, можно вернуть жену и ребенка домой, я Вам вечно буду за это благодарен. Она человек очень честный и хороший».
В каком-то смысле бывший министр госбезопасности оказался на удивление наивным человеком. Не сомневался, что выйдет из застенков. Почему-то верил, что Берия и Маленков замолвят за него словечко:
«Прошло уж больше года, а меня по-прежнему беспрерывно допрашивают. Все это время мне ставили большое количество вопросов — странных, нелепых и просто провокационных… Может быть, было бы лучше закончить эту историю до отъезда тов. Сталина в отпуск? Говорю это потому, что иногда в период отпуска некоторые вопросы решались острее. Поймите мое положение и поэтому извините меня за такой совет.
Еще раз прошу Вас о жене и ребенке. Верните их домой. У жены здоровье плохое, а ребенку нужен воздух. Иначе можно погубить и ее, и моего дорогого, единственного сына.
Прошу Вас, помогите мне в этом».
В ответ новый министр Игнатьев получил указание еще ужесточить режим содержания арестованного. Абакумова перевели в Бутырскую тюрьму. Из соседних камер заключенных убрали.
«У двери камеры выставлен круглосуточный пост из числа наиболее проверенных надзирателей. Они предупреждены, что арестованный номер пятнадцать способен допустить любую провокацию и может прибегнуть к самоубийству.
Согласно указанию министра, арестованный номер пятнадцать закован в наручники, которые будут сниматься только во время принятия пищи. Все остальное время арестованный номер пятнадцать будет сидеть в наручниках, причем в дневное время с руками за спину, а в ночное время с руками на животе».
С бывшим министром делали то, что он творил с другими, пока был хозяином Лубянки. Когда его арестовали, уверенно сказал на допросе:
— Мы можем бить арестованных. В ЦК меня и моего первого заместителя Огольцова многократно предупреждали о том, чтобы наш чекистский аппарат не боялся применять меры физического воздействия к шпионам и другим государственным преступникам, когда это нужно.
Бывший директор одного авиационного завода, который выжил, рассказал, что с ним делали на Лубянке. На допрос пришел Абакумов и приказал заместителю начальника следственной части по особо важным делам полковнику Владимиру Ивановичу Комарову:
— Возьмите двух следователей поздоровее, бейте его в две дубинки и заставьте говорить!
«Была показана дубинка. Комаров довольно детально и со вкусом объяснял, как ею орудуют, какие последствия на всю жизнь остаются у людей, ее испробовавших… Я отказался дать показания. Комаров заставил меня встать, ударил два раза по лицу, при этом выбил два зуба, а затем вместе с Рассыпинским потащил меня к креслу и избил резиновой дубинкой. На следующем допросе меня уложили на пол, сняли полуботинки и били этой же дубинкой по подошвам и пяткам. Всего таких допросов было семь. После седьмого допроса я не выдержал и сказал, что готов дать показания».
У полковника Комарова, слесаря по профессии, было семь классов образования. Когда посадят его самого, он честно расскажет:
— Мне Абакумов часто говорил: «Ты — дуб». Его упреки были справедливы, так как написание показаний арестованных у нас было слабым местом из-за общей малограмотности.
Подполковник Анатолий Филиппович Рассыпинский, выпускник сельскохозяйственного техникума, служил старшим следователем, помощником начальника следственной части по особо важным делам, потом служил в 6-м отделе (борьба с еврейским национализмом) 5-го (секретно-политического) управления МТБ.
Почему в сталинские годы обвиняемые признавались в самых невероятных преступлениях? Показания в буквальном смысле выбивали, и люди не выдерживали пыток.
На процессе по делу бывшего начальника Главного управления военной контрразведки Смерш и министра госбезопасности Виктора Абакумова в декабре 1954 года генеральный прокурор СССР Роман Андреевич Руденко сказал:
— Я не хочу расшифровывать некоторые формы пыток с тем, чтобы не унижать достоинство тех лиц, к которым они применялись, которые остались живы и присутствуют на процессе.
Руденко, пишет бывший председатель Верховного суда СССР Владимир Иванович Теребилов, «видимо, имел в виду случаи, когда, например, допрашиваемого раздевали и сажали на ножку перевернутой табуретки с тем, чтобы она попала в прямую кишку».
Вслед за арестом Абакумова Сталин устроил на Лубянке большую чистку. Чекистов выгоняли и сажали. В узком кругу Сталин говорил:
— Чем больше у нас успехов, тем больше враги будут стараться вредить. Об этом наши люди забыли, появилось благодушие, ротозейство, зазнайство… Неблагополучно в госбезопасности, притупилась бдительность. Они сами признались, что сидят в навозе, в провале. Лень, разложение глубоко коснулись МГБ. Надо лечить госбезопасность.
Один из подчиненных Абакумова не выдержал и дал нужные следствию показания: террористическая группа внутри МГБ под руководством Абакумова готовила покушение на Маленкова. Чекисты-заговорщики действовали под руководством американского посла в Москве Аверелла Гарримана… Сталин одобрил обвинительное заключение по делу Абакумова, но расстреливать его не торопился.
Система Министерства внутренних дел, которому подчинялись лагеря, готовилась принять новых заключенных. Они должны были приносить пользу, поэтому новые лагеря размещались с учетом потребностей того или иного промышленного ведомства.
30 апреля 1951 года министр внутренних дел Сергей Никифорович Круглов подписал приказ «Об организации особого лагеря № 10»:
«1. Организовать на территории Кемеровской области для строительства шахт Томь-Усинского месторождения Кемеровского угольного бассейна — особый лагерь № 10 МВД на 25 000 заключенных.
2. Присвоить особому лагерю наименование «Камышевый».
Осенью 1951 года Сталин поехал отдыхать на озеро Рица, где ему построили новую дачу. Отпуск вождь взял себе долгий — пять месяцев. Но уже в середине октября вызвал к себе нового министра государственной безопасности Семена Денисовича Игнатьева.
