Варвара Самсонова - Дочь Сталина
«Приказываю тебе разрешить мне провести праздники в «Липках», на что следует резолюция: «Разрешаю».
В Липках было чудесно — удобный, комфортабельный дом, вокруг которого — изумительный английский парк, перед домом — огромный пруд, по которому Светлана любила кататься на лодке, с мостиком и водопадом, два огромных бассейна. Там же Светлана пишет еще один приказ:
«Приказываю разрешить мне переночевать в «Липках». На что папа, как всегда, ответил: «Разрешаю».
…Захотелось поехать в Зубалово:
«Приказываю тебе позволить мне поехать завтра в Зубалово».
…Захотелось посмотреть «Чапаева»:
«Приказываю тебе позволить мне пойти в кино, а ты закажи фильм «Чапаев»…
И на это, как правило, следует: «Слушаюсь». «Покоряюсь». «Согласен». «Будет исполнено».
Сталин обожал играть в эту игру, которая как бы возвращала его к невинности и непритязательности детства. Он требовал все новых и новых «приказов», а Светлана, не понимавшая этой настойчивости, сердилась:
«Приказываю тебе позволить мне писать приказ один раз в шестидневку»…
«Ладно», — скрепил своей подписью огорченный отец и этот приказ маленькой дочери.
«Приказываю тебе покатать нас на метро»…
Строительство одной ветки метро тогда было завершено, и публика уже каталась вовсю.
Любящий отец мигнул — и сейчас же перед ним возник Л. М. Каганович с десятью билетами для гостей и чиновником для сопровождения. Сталин, Каганович, Мария Сванидзе с детьми, Орджоникидзе с женой, Василий и Светлана уселись в автомобили. Каганович был бледен от страха, как бы чего не случилось в метро его имени…
Хотели поехать в 12 часов, когда прекращалось катание публики, но Сталин настоял на немедленной поездке. Подъехали к метро, спустились вниз, ждали поезда. Пахло сырой известью… Тут же, ожидая очередного рейса, стояли люди. Подъехала охрана, и наконец публика заметила вождей.
Начались громкие приветствия. Иосиф Виссарионович стал выражать нетерпение, потому что произошла задержка: не успели на соседней станции освободить состав. Наконец подошел переполненный, но тут же освобожденный вагон, и при криках «ура» стоявшей на перроне публики знатные гости вошли в вагон. В Охотном вышли посмотреть вокзал и эскалатор. Снова поднялась суета: восторженная публика кинулась в вагон вождя и его гостей. «Все было очень трогательно, — рассказывает Мария Анисимовна Сванидзе, — Иосиф все время улыбался, глаза у него были добрые, добрые и ласковые. Думаю, что его при всей его трезвости все-таки трогала любовь и внимание народа к своему вождю. Тут не было ничего подготовленного и казенного…»
Став чуть постарше, признается Светлана, она стала несколько разнообразить свои требования.
«Папа!! Ввиду того, что сейчас уже мороз, приказываю носить шубу.
Сетанка-хозяйка. — 15 декабря 1939 года».
«Дорогой мой папочка!
Я опять прибегаю к старому, испытанному способу, пишу тебе послание, а то тебя не дождешься.
Можете обедать, пить (не очень), беседовать.
Ваш поздний приход, товарищ секретарь, заставляет меня сделать Вам выговор.
В заключение целую папочку крепко-крепко и выражаю желание, чтобы он приходил пораньше.
Сетанка-хозяйка».
На этом послании начертано рукой растроганного отца:
«Моей воробушке. Читал с удовольствием. Папочка».
Последнее шуточное послание Светлана написала отцу перед самым началом войны:
«Мой дорогой секретаришка, спешу Вас уведомить, что Ваша хозяйка написала сочинение на «отлично»! Таким образом, первое испытание сдано, завтра сдаю второе. Кушайте и пейте на здоровье. Целую крепко папочку 1000 раз. Секретарям привет.
Хозяйка».
Внизу резолюция отца: «Приветствуем нашу хозяйку! За секретаришек — папка И. Сталин».
Когда Светлане было шесть лет — еще была жива ее мама, — она как-то спросила няню:
— А почему это так: вот из бабушки и дедушки я больше люблю дедушку, а из папы и мамы — больше люблю маму?
Но вот прошло три года после гибели матери, и она признается:
«Пусть меня весь свет ненавидит, лишь бы меня любил папа. Если папа скажет мне полезть на луну — я полезу».
Минуло еще десять лет, и Сталин с горечью сказал Светлане:
— Скажи Ваське — Васька, прыгай в огонь! — он прыгнет не думая. А ты — не-ет! Будешь раздумывать. У-у, дипломатка! Все думает что-то, никогда сразу не ответит!
Эволюцию, которая произошла в отношениях между отцом и дочерью, можно заметить по их переписке.
Это уже не приказы, это письма. Первые из них датированы примерно 1930–1931 годами. Еще жива мать Светланы, от которой не дождешься с юга письма, зато отец более внимателен к дочке, он пишет ей послания печатными буквами, так чтобы кроха могла сама их прочитать.
«Сетанке-хозяйке.
Ты, наверное, забыла папку. Потому-то и не пишешь ему. Как твое. здоровье? Не хвораешь ли? Как проводишь время? Лельку не встречала? Куклы живы? Я думал, что скоро пришлешь приказ, а приказа нет, как нет. Нехорошо. Ты обижаешь папку. Ну целую. Жду твоего письма.
Папка».
«Здравствуй, Сетанка!
Спасибо за подарки. Спасибо также за приказ. Видно, что не забыла папку. Если Вася и учитель уедут в Москву, ты оставайся в Сочи и дожидайся меня. Ладно? Ну, целую.
Твой папа».
Это письмо Сталиным прислано из Москвы, — даже по нему можно заметить о том, как по-разному он относится к сыну и дочери.
На следующий год Светлана снова поджидает отца в Сочи — но как все изменилось. Матери ее уже нет в живых.
«Здравствуй, дорогой мой папочка! Как ты живешь и как твое здоровье? Письмо твое я получила, очень рада, что ты мне позволил остаться здесь и ждать тебя. Я беспокоилась, что я уеду в Москву, а ты поедешь в Сочи и опять я тебя не видала бы.
Дорогой папочка, когда ты приедешь, ты не узнаешь меня, я очень загорела. Я каждый вечер слышу крики шакалов, жду тебя в Сочи.
Целую тебя твоя Сетанка. 5/V1II.33 г.»
Кажется, что это письмо написано под диктовку няни или Каролины Васильевны, оно не по-детски гладкое. Зато следующее письмо «хозяйки» должно было доставить отцу гораздо больше удовольствия.
«Здравствуй милый дорогой мой Папочка, как ты живешь и как твое здоровье, доехала я хорошо, только няня в дороге сильно заболела, но теперь все хорошо. Папочка обо мне не скучай, а хорошо поправляйся и отдыхай, а я буду стараться тебе на радость учится по ударному.
