Анжелика Балабанова - Моя жизнь – борьба. Мемуары русской социалистки. 1897–1938
Буря протестов, которая захлестнула Италию после кровавых репрессий, направленных против русских революционеров после восстания 1905 года, не улеглась. Когда консервативная пресса объявила, что русский царь планирует посетить Рим, негодующие рабочие устроили митинги протеста и уличные демонстрации, а депутаты от социалистической партии в своих выступлениях выражали свое возмущение. Были розданы тысячи пронзительных свистков с портретами Николая II, и план состоял в том, чтобы с того самого момента, когда нога царя ступит на почву Италии, пронзительные звуки этих свистков звенели бы у него в ушах. Официальный визит в Рим был отменен, и вместо этого царь провел переговоры с королем Италии в отдаленной королевской резиденции недалеко от границы.
В 1907 году социалисты в парламенте предприняли действия, чтобы заблокировать любую помощь русскому правительству. К ним присоединились члены других радикальных партий, и, чтобы придать как можно более широкую огласку своему враждебному отношению к российскому режиму, в Милане, который тогда был местом большой международной выставки, был созван специальный съезд.
Я приехала на съезд не как делегатка, а как зритель и вошла в зал в тот день, когда на суд общественности должна была быть вынесена резолюция, направленная против царского деспотизма. Когда я входила, выступал Турати, один из самых популярных людей в Италии. Я испугалась, когда он вдруг резко остановился посреди своей речи и сказал: «Хватит уже моих слов. Среди нас находится представительница угнетенной России Анжелика Балабанова».
Сильные руки подняли меня и понесли вперед к трибуне, с которой я увидела тысячи поднятых ко мне лиц. Я должна была выступить. Я помню, как я сказала: «Если бы вместо того, чтобы прислать на эту выставку изделия ручной работы, изготовленные угнетенными и недоедающими крестьянами, Россия прислала бы скелеты умерших от голода арендаторов и черепа замученных революционеров, общественность получила бы более точное представление о царской России».
Отклик был похож на глубокое эхо страданий русского народа. На следующий день демократическая газета Secolo посвятила моей речи передовую статью и заявила, что общественное мнение в Италии отзовется на протест, который я озвучила на этом собрании. Так и было. А то, что большевики, как только взяли власть, забыли о моральной и материальной поддержке, которую они получили от трудовых масс Италии, явилось для меня одним из первых доказательств извращения революционного духа в России.
Именно на этом митинге я впервые встретилась с Филиппе Турати. Сын процветающего чиновника на севере Италии, он был одним из самых ярких людей своего времени, в равной степени компетентный в области криминологии, просвещения и литературы. Его первая работа «Преступление и социальный вопрос», опубликованная, когда он был еще совсем молод, привлекла к себе внимание во всем мире. Его попытки создать школы и библиотеки для взрослых сделали его одним из пионеров в области просвещения рабочих и крестьян. На протяжении многих лет он редактировал и писал для научного журнала Critica Sociale. Почти каждая статья и очерк, под которыми он подписывал свое имя, заслуживают того, чтобы их включили в сборник. Он не любил, когда ему напоминали о стихах, которые он писал в юности, но все в Италии знают, что он был автором «Гимна рабочих», одной из самых прекрасных и вдохновенных революционных песен.
Один из первых марксистов в Италии и личный друг Энгельса, Турати участвовал в революционном движении задолго до создания Социалистической партии Италии, основателем которой он был. В других странах его подход часто толковали неверно, потому что он был таким типично итальянским. Многие представители итальянской интеллигенции любят демонстрировать скептицизм по отношению к теоретическим постулатам, даже если они этого не чувствуют. Такое отношение естественно для людей старой закалки, которым вера навязывалась веками. Понимая, как относительна может быть истина, они преувеличивают свою ересь, будь она религиозной или научной.
Так Турати стал считаться теоретиком-скептиком и даже оппортунистом. Так как он принадлежал к правому крылу партии, он ненавидел догму и демагогию до такой степени, что всячески старался быть справедливым к политическим противникам своей собственной партии. Сколько его парадоксов стали широко известны благодаря их неверному толкованию менее щепетильными политиками, как левыми, так и правыми!
После подъема фашизма чернорубашечники пели непристойные песни у него под окном, и эти «восстановители цивилизации» обещали выдрать у него бороду и сделать из нее обувные щетки. Хотя его жизнь постоянно находилась в опасности, Турати не хотел уезжать из Италии. Он сделал это только под нажимом друзей. Во Франции он посвятил себя антифашистской борьбе, но без любимой Италии зачах.
Двумя другими вождями социалистов, которых я хорошо узнала в этот период, были Клаудио Тревес и Константине Лазари. Тревес был юристом, выходцем из богатой семьи. Он отказался от своей карьеры и стал активным социалистом и самым блестящим журналистом в современной Италии. Хотя, вероятно, он лучше Турати знал марксистскую теорию, он считал себя учеником этого человека, который был старше его. Окончательная победа фашизма убила его в изгнании. Он умер в Париже через несколько часов после того, как почтил память Маттеотти.
Лазари был социалистом, который «сделал себя сам». Он был одним из основателей первой рабочей партии в Италии в 80-х годах. В отличие от многих людей, которых в социалистическое движение привели скорее интуиция и жизненный опыт, нежели изучение теории, он никогда не колебался между социализмом и другими радикальными учениями, между синдикализмом и реформизмом. В его постоянстве была некая непреклонность. Когда фашисты заново ввели смертную казнь, он выступал и голосовал против нее в парламенте. Несмотря на то что ему тогда было семьдесят лет, его вышвырнули из палаты и жестоко избили. Вскоре после этого он умер от полученных травм.
На противоположном полюсе от этих людей находился блестящий, но непоследовательный и ненадежный Артуро Лабриола, яркий оратор, но поверхностный писатель. И хотя он начинал свою карьеру как марксист, Лабриола уже качнулся к тому крайнему аполитичному синдикализму, из-за которого впоследствии он будет исключен из партии. В то время он уже находился под влиянием Сореля и других французских писателей-синдикалистов и осуждал социалистических лидеров как «оппортунистов из среднего класса». Во время мировой войны Лабриола стал горячим сторонником итальянской интервенции и членом правительства. Его послевоенная карьера была в равной степени противоречивой. После победы фашизма он уехал из Италии и стал членом социал-демократической партии, которую он ранее осуждал. В конечном итоге он возвратился в фашистскую Италию, очевидно поменяв свои взгляды на фашизм. В настоящее время он сотрудничает с редакцией газеты итальянского правительства во Франции. Раньше эта газета была еженедельным изданием и носила антифашистский, сатирический характер, а сейчас в ней работают почти исключительно одни бывшие радикалы, которые последовали примеру Муссолини.
