Лев Лурье - Без Москвы
Чествование Бальмонта в «Бродячей собаке». 8 ноября 1913 года
Наука вне политики. Место ученого – в лаборатории или за письменным столом. Для расшифровки генома или изучения рифмы политика не нужна. Но Марат был доктором медицины, а Бенджамин Франклин – физиком. Русский филолог Виктор Шкловский поставил на дыбы науку о литературе, как Эйнштейн физику. Но Шкловскому было мало науки. Он писал романы, сценарии, играл в кино и, что мало кому известно, был героем войн, революций и эсеровским боевиком.
Он занимался совершенно противоположными вещами – не просто разными, а, казалось бы, совершенно несовместимыми. Шкловский служил в чине унтер-офицера, имел дело с броневиками, с авиацией и в то же время издавал сборники по поэтическому языку, которые впоследствии легли в основу филологических теорий 1920-х годов.
Виктор Шкловский
Это новое научное направление развивал человек, который очень плохо учился в гимназии, с трудом ее окончил. Он так и не завершил обучения в университете, проучившись в нем один или полтора курса от силы. Шкловский не знал иностранных языков, с трудами зарубежных ученых, с которыми он полемизировал и на которых ссылался, был знаком только по переводам.
Наука изучает природу вещей. Чтобы построить электромотор, надо понять природу электротока, а чтобы узнать, что такое стихи, необходимо выяснить, из чего они состоят.
Когда этот простой вопрос поставил в предреволюционном Петрограде Виктор Шкловский, а за ним – Юрий Тынянов и Борис Эйхенбаум, тоже совсем молодые филологи, разразился скандал. Это было, как пощечина общественному вкусу, как поэзия друзей Шкловского – футуристов Владимира Маяковского и Велимира Хлебникова. Шкловский не походил на филолога, они – на поэтов. Какая-то шпана, люди улицы. Даже не удивляет, что филолог-Шкловский в 1917 году на броневике мчался арестовывать царское правительство.
Виктор Шкловский, его сверстники и товарищи, разночинцы с Васильевского острова и Петроградской стороны, выбрали революцию сознательно. И потому что действительно верили: политическая свобода способна творить чудеса, – и из своих узкоклассовых интересов. А главное – в науке при устоявшемся режиме (все равно каком) социальные лифты движутся со скрипом, медленно. Кафедрами начинают заведовать, когда лучшие книги уже написаны. Революция заставила большую часть русской профессуры эмигрировать, но она же расчистила путь для молодых и тщеславных. То же произошло в искусстве и литературе. 1920-е годы – время великой прозы, поэзии, живописи. Это великая эпоха и в истории русской филологии.
Возглавив одно из отделений своего огневого дивизиона, Шкловский принял непосредственное участие в вооруженном восстании 1917 года. По некоторым сведениям, один из защитников царского режима генерал Хабалов послал в критической ситуации телеграмму в Ставку о том, что он окружен боевиками Шкловского и делать ему больше уже нечего.
Человек с талантами Шкловского в это смутное время мог бы сделать карьеру публичного политика. Он депутат Петроградского совета. Но Шкловский не демагог, а боец. Из Петрограда он отправился комиссаром Временного правительства на Юго-Западный фронт, где агитировал за наступление на австрийцев. Убеждать он умел, и вот лидер формалистов – в бою впереди пехотной цепи.
Шкловский обладал биологической храбростью. 3 июля 1917 года, раненный австрийской пулей в живот навылет, Шкловский сумел подняться и отдал приказ продолжать наступление, в то время как позорное бегство казалось неизбежным. Из рук Лавра Корнилова Шкловский получил Георгиевский крест.
Жизнь Шкловского – приключенческий роман. Из Персии он выводил совершенно разложившиеся части русской армии. Попал в Кавказский круговорот, где все воевали со всеми. Пытался защищать беззащитных и в страну возвратился только вместе со своими солдатами.
В начале 1918 года Виктор Шкловский вновь оказался в Петрограде. Он сразу попал на Манежную площадь. Здесь, в нынешнем Зимнем стадионе, а тогда Михайловском манеже, располагалась его родная часть – запасной бронедивизион. Шкловский – эсер, участник антибольшевистской организации. Он хотел использовать силу бронедивизиона, чтобы свергнуть диктатуру Ленина и Троцкого.
Шкловский вступил в боевую группу, возглавляемую Григорием Семеновым; она готовила террористические акты против большевистских вождей. День – в казарме или в динамитной лаборатории, вечер посвящен науке. Вместе с Тыняновым и Эйхенбаумом пытался понять, как сделана литература, из чего состоит ее механизм. Тынянов анализировал Пушкина. Эйхенбаум писал «Как сделана “Шинель” Гоголя», а Шкловский штудировал английского классика XVIII века Лоренса Стерна. Все это называлось «Общество по изучению поэтического языка» – ОПОЯЗ. Террор отдельно, филология отдельно.
Коллеги по филологии относились к политической деятельности Шкловского с некоторым недоумением и осуждением. Политических единомышленников среди членов ОПОЯЗа у Шкловского не было. Он предлагал захват тюрьмы, куда после арестов 1918 года попали участники военной организации эсеров, в том числе и брат Шкловского Николай, в феврале – комендант Петроградского района.
Операция не удалась. Шкловский стал профессиональным подпольщиком. Из Петрограда его перебросили в Саратов. Там не было ОПОЯЗа, и не с кем было поговорить о теории прозы, но для эсеровского боевика работы хватало.
20 июня 1918 года нарком пропаганды Моисей Володарский, человек, который закрывал оппозиционные большевикам газеты, на своем автомобиле «Бенц» ехал на Обуховский завод. Его автомобиль заглох. Володарский вышел из машины, начал искать телефон, чтобы позвонить и сообщить, что ему необходим бензин. Пока он бегал в поисках телефона, к нему подошел некий господин и разрядил в него обойму браунинга. Володарский был смертельно ранен. Убили его боевики Семенова. Это событие сыграло роковую роль в жизни участника семеновской организации Виктора Шкловского.
Памятник на месте убийства В. Володарского на Фарфоровом заводе
Именно убийство Володарского открыло новую страницу в отношениях правых эсеров и большевиков. Похороны наркома на Марсовом поле превратились в мощный митинг, ставший идеологической прелюдией к началу Красного террора. Уже после убийства главы Петроградской ЧК Урицкого большевики ответили сотнями казней. Расстрелян был и родной брат Шкловского, Николай. Сам Виктор Борисович в это время постоянно перемещался по стране и уходил от ареста. В ноябре 1918 года политический пейзаж в стране резко изменился. Эсеры прекратили террор, и Шкловский решил выйти из игры.
