Джеффри Робинсон - Принцесса Монако
Заметив, что Ренье нигде нет, руководство школы тотчас поставило на ноги полицию. И как только начальник станции увидел паренька в школьной кепке, пытавшегося купить билет до Лондона, он сразу же позвонил в школу.
— Меня задержали и немедленно препроводили обратно в Стоу, — продолжал вспоминать Ренье. — За мной на станцию на огромном автомобиле приехал директор школы, бывший военный. Я решил, что меня ждут неприятности, может быть, сильно выпорют. Однако он привел меня в свой кабинет, предложил чувствовать себя как дома и угостил чаем. Директор вообще не стал ругать меня. Он сказал лишь: «Должно быть, ты очень проголодался, так что угощайся как следует». Это была моя первая еда за весь день. Наконец-то, подумал я тогда, теперь они хоть что-то поняли. Но после чая меня отвели в школьный изолятор, потому что они не могли взять в толк, почему ребенку вдруг захотелось сбежать из этого «рая».
Юный Ренье целых две недели был «под официальным надзором». Он был вынужден бездельничать, пока педагогический коллектив ломал голову над тем, как с ним поступить. В конце концов беглеца перевели в дортуар и вернули к занятиям.
Все последующие годы Ренье считал, что проблема была очевидной. Хотя будущий монарх превосходно говорил по-английски («У нас была няня-англичанка, и по-английски я заговорил раньше, чем по-французски»), это был пухлый, застенчивый ребенок, единственный иностранец из 500 мальчиков. Неудивительно, что он замкнулся в своей скорлупе. Да, он вполне уверенно чувствовал себя на ринге в боксерских перчатках, но поскольку был робок за пределами ринга, то был хорошей мишенью для школьных хулиганов.
Ренье признался отцу в том, что несчастлив, а тот поведал об этом кому-то еще, и вскоре Луи стал опасаться, что Пьер заберет сына из Англии, или попытается помешать ребенку вернуться в Монако, или каким-то иным образом настроит мальчика против деда.
Поэтому в августе 1936 года Луи подал в лондонский суд прошение о передаче Ренье под его опеку, желая тем самым ограничить права Пьера на вывоз тринадцатилетнего сына из Великобритании.
В марте 1937 года во время слушания в суде выяснилось, что Луи обратился с подобными запросами в суды Монако и Франции и в обоих случаях получил опеку. В ходе лондонской тяжбы среди прочих интересных возможностей было предложено передать наследника под опеку британского суда. В конечном итоге судья вынес решение в пользу Луи, но не ранее, чем это судебное дело попало на первые страницы газет к великому неудовольствию тех, к кому оно имело непосредственное отношение.
Из Англии Ренье отправили в одну из лучших швейцарских частных школ Le Rosey.
Здесь, по его словам, он был очень счастлив.
— Я обожал эту школу. Я учился в ней до 1939 года, когда начали бомбить Лион. Место для учебы было идеальное. В Le Rosey учились всего сто мальчиков. Напротив находилась такая же школа для девочек. Если вы хотели учиться, здесь все было возможно. Если хотели работать, пожалуйста. Если не хотели, вас ни к чему не принуждали. Мы даже проводили часть зимы в Гштааде.
Окончив школу в Le Rosey, Ренье посещал занятия в Университете Монпелье, где получил степень бакалавра, после чего год изучал в Париже политологию. Его мать официально отреклась от престола 30 мая 1943 года, за день до того, как Ренье исполнился 21 год. Через три дня Луи заявил о том, что наследником княжеского трона будет его внук.
Как вспоминал Ренье, это был не самый радостный миг в его жизни.
— Это было довольно печально. Мать отказалась от своих прав, потому что не нашла в себе сил править княжеством. Она была несчастна, и мне было ее жаль. В то же время это означало серьезную перемену в моем образе жизни. Мне неожиданно пришлось взвалить на себя массу обязанностей.
Спустя несколько месяцев, как только Ренье закончил учебу, ему было присвоено звание младшего лейтенанта, и он получил назначение в штаб разведки 2-го корпуса 1-й армии вооруженных сил Франции.
Молодой князь пережил суровую зиму в Эльзасе и участвовал в боевых действиях.
— Не так активно, — уточнил он, — как мне хотелось. Мне дали довольно бессмысленное задание: наклеивать объявления на фабрики. Было бы веселее, если бы мы взорвали эти чертовы коробки. Поскольку я говорил по-английски, меня откомандировали в Страсбург в распоряжение 36-й пехотной дивизии, в Техасский диверсионно-разведывательный батальон, где я стал офицером связи при Генеральном штабе.
Получив награды за мужество в бою, Ренье был повышен в звании до старшего лейтенанта и переведен в Берлин, в экономический отдел французской военной миссии. Он прослужил там полтора года и лишь после этого вернулся в Монако, где своими глазами увидел следы, оставленные войной.
Его дед был болен, а в княжестве хозяйничали немцы.
Вторая мировая война — довольно бесславная страница в истории Монако.
Монегаски не капитулировали, как французы, а официально сохранили нейтралитет.
В начале войны в княжество вошли французские войска, чтобы возвести на побережье оборонительные сооружения, но, как только Франция капитулировала, княжество захватили итальянцы под тем предлогом, что оно было оккупировано французами.
Новая волна солдат пришла из Германии.
В 1943 году Берлин направил в Монако генерального консула и военного коменданта. В здание знаменитого Hôtel de Paris вселилось гестапо, а в отеле Metropole обосновался штаб бронетанковой дивизии.
Немцы пробыли в Монако недолго; вскоре произошел перелом в войне в пользу англичан и американцев. Испытывая дефицит цветных металлов, немецкое командование приказало снять медную крышу с казино в Монте-Карло для нужд военной промышленности. Однако генерал танковых войск вермахта, сам завзятый игрок, отказался выполнить приказ. Он даже использовал свое влияние для того, чтобы немецкие власти внесли казино в «список памятников культурно-исторического значения», и тем самым спас его.
В августе 1944 года американские войска высадились на пляже Сент-Рафаэль, а спустя пять недель были в Монако.
К тому времени немцы уже покинули княжество.
Как только американские солдаты освободили эти места, была снята колючая проволока и начались работы по разминированию порта и демонтажу береговых батарей. Одновременно начались аресты коллаборационистов.
Американский военный комендант решил, что Монте-Карло станет идеальным местом для отдыха его подчиненных, солдат и офицеров.
Однако Луи ответил решительным отказом.
Князь заявил, что в его стране недостаточно места для размещения такого количества солдат, не говоря уже про обычных туристов, которые по окончании войны вернутся в эти края.
Оскорбленное таким отношением князя к освободителям, командование армии США запретило въезд в Монако всему личному составу. Даже генерал Эйзенхауэр, совершивший летом 1945 года поездку по югу Франции, отказался посетить Монако, заехав лишь в Антиб.
Ренье был не просто оскорблен примиренческой позицией деда, считая, что тот под влиянием людей из его ближайшего окружения не мог решительно противостоять немцам, но вообще Монако теперь казалось ему совершенно беспросветным местом.
Необходимо было освободить владения от следов немецкой оккупации — вычистить, смыть их и навести прежний блеск.
Кроме того, Ренье крайне беспокоило, что SBM душило экономику Монако, и он пытался объяснить деду, что необходимы перемены. Однако у Луи были иные планы.
В 1946 году, несмотря на пошатнувшееся здоровье, он женился на своей давней любовнице, парижской актрисе Гислене Мари Доманже и даже изменил завещание, внеся в него пункт о причитающейся ей доле наследства. Теперь ему хотелось одного: прожить с ней остаток своих дней. Мысли внука ему были просто неинтересны.
Ренье в состоянии глубокого разочарования покинул Монако.
Он купил небольшую виллу в Сен-Жан-Кап-Ферра и жил там с момента окончания войны вплоть до восшествия на престол: участвовал в гонках «Тур де Франс», занимался подводным плаванием, рыбной ловлей, ходил на яхте под парусом, иногда писал стихи, посещал выставки и тихо исполнял свои обязанности перед государством.
9 мая 1949 года Луи II скончался.
Три недели спустя его внуку исполнилось 26 лет.
Теперь, фактически став правителем, Ренье почувствовал себя одиноким. Начал он с того, что попытался утвердить свою власть, и прежде всего вернул из изгнания отца.
Тотчас же последовали недовольные комментарии кузена, который однажды уже претендовал на престол.
Семидесятилетний претендент вновь поднял вопрос об удочерении Шарлотты и признании за ней полных наследных прав, заявив, что это противоречит конституции. Лучшее, что мог сделать Ренье, — оставить вмешательство кузена без внимания, понимая, что тот рано или поздно угомонится.
