Майкл Льюис - Покер лжецов
У маклера стал такой вид, будто он увидел привидение. «Пени! – почти простонал он, обращаясь к сидевшему через проход боссу О'Грэди. – Какого хрена ко мне пристал этот малый?»
В ответ Пенн невинно хмыкнул и пожал плечами, как человек, который ничегошеньки не знает.
О'Грэди вернулся за свой стол, сопровождаемый аплодисментами нескольких продавцов облигаций, наблюдавших за происходящим, и довольной ухмылкой Пенна. Естественно, не позднее чем через две минуты маклер сам принес ему нужный список цен.
– И после этого, – сообщил О'Грэди зачарованной аудитории, – он уже никогда больше не цеплялся ко мне.
Легко представить, в какой буйный восторг пришли от этой истории задние ряды; они затопали ногами и заревели, как футбольные болельщики после хорошего гола. Это был кол в глотку первым рядам. По образованию и природным качествам О'Грэди был воспитанным и вежливым человеком. В нем, конечно, было чисто ирландское взрывчатое упрямство, но даже это не объясняло того, что он стал адвокатом неандертальского стиля жизни, царившего на 41-м этаже. В чем была мораль его истории? Очень понятно. Если тебе нужно место на 41-м этаже и для этого требуется кого-то сбить с ног, сделай это, даже если ты выпускник Университета Амхерст, и член союза Фи Бета Каппа, и первоклассный атлет, и много чего достиг. Что нужно, чтобы иметь дело с разными жопами? «Качай вес или займись карате», – учил О'Грэди.
Как бы для подтверждения этого впечатления вслед за О'Грэди перед нами появился человек из отделения по торговле закладными. Если не считать, пожалуй, Джона Мериуэзера, торговцы закладными были самыми большими хоботами. Отделение закладных было самым прибыльным, и туда больше всего стремились устроиться все стажеры. Они могли себе позволить без утайки быть отъявленными мерзавцами. Именно им доверили бросить последний лоск на наше образование.
На 41-м этаже отдел закладных размещался между лифтами и тем углом, где я предпочитал прятаться. Свой угол я выбирал очень тщательно. В нем обитали дружелюбный менеджер и его небольшая группа на редкость добродушных людей. В сущности, этот менеджер пообещал избавить меня от торговли акциями в Далласе. Он же предоставил мне временное убежище. Каждый раз, когда я выходил из лифта и сломя голову мчался под крылышко моего менеджера, я прикидывал, стоит ли рискнуть и пройти через участок, занимаемый отделением закладных. И каждый раз, когда я на это отваживался, я потом жалел о своем решении. От маклеров этого отделения расходились такие злобные вибрации, что в конце дня я всегда предпочитал сделать длинную петлю, только чтобы не идти мимо них. Но даже в этом случае я не чувствовал себя в безопасности. Они прославились тем, что швыряли телефонные трубки в головы проходящих мимо стажеров, и злые языки утверждали, что они заказывали особые длинные шнуры, чтобы можно было кидаться с большего расстояния. Позднее я обнаружил, что они с не меньшей готовностью закидывали телефонными трубками матерых профессионалов и что даже люди, годами работавшие в Salomon Brothers и привыкшие к лютой грубости, воздерживались от того, чтобы ходить через отделение закладных. В каждой уолл-стритовской фирме есть свои шпана и хулиганы. Это были наши.
Хотя люди из отделения закладных наводили на меня панику, мне был интересен их бизнес и их босс, Леви Раньери. Всех наших студентов крайне интересовал Раньери. Леви Раньери был диким и неотесанным гением фирмы Salomon, который начал в отделе почты, пробился на торговый этаж и создал рынок облигаций, выпускаемых под закладные, сначала в Америке, а теперь собирался открыть такой же в Британии. На него всегда указывали как на свидетельство уникальности фирмы. Он был живым воплощением того, что торговая площадка демократична и дает путь всем талантам. Достижения Раньери доказывали, что путь наверх открыт каждому достойному. Я никогда не видел великого человека живьем, но читал о нем. Говорили, что он выступит перед нами.
К сожалению, сам он не появился. Вместо этого он прислал представлять отделение трех старших маклеров по закладным. В них троих общего веса было почти на полтонны. Они стояли в ряд около доски, и тот, что посредине, курил гигантскую сигару, каких я никогда прежде не видел. Дешевую, но очень большую. Двух других я просто не запомнил.
Он не произнес ни слова, только восклицал что-то невнятное и смеялся, когда из зала задавали вопросы. Десятки студентов мечтали присоединиться к отделению закладных. И они задали множество вопросов, но не получили ни одного ответа. Когда кто-то задал не весьма умный вопрос, тот, что с сигарой, дал единственный запомнившийся мне ответ. Он сказал: «Так вы хотите торговать закладными, а?» Тут все трое расхохотались, и звук был такой, как будто флотилия буксиров одновременно включила свои сирены.
Бедолага студент, хотевший стать маклером по закладным. Таких, как он, было тридцать пять. Отобрали только пятерых. Меня в их числе не было, что меня устраивало. Меня послали в Лондон в качестве продавца облигаций. В свое время я вернусь к рассказу о моем дальнейшем воспитании на лондонской торговой площадке. Но здесь мы займемся историей торговли закладными, и не только потому, что это отделение было душой и сердцем фирмы. В 1980-е годы они представляли собой микрокосм всей Уолл-стрит. Рынок закладных – один из двух-трех азбучных примеров изменений в мире финансов. Из Лондона я пристально наблюдал за нашими маклерами по закладным главным образом потому, что у меня в голове не укладывалось, как такие жуткие с виду люди могут так эффективно вести свои дела. Меня восхищал Раньери. За несколько лет взлета он и его маклеры заработали больше денег, чем кто-либо другой на Уолл-стрит. Они были мне несимпатичны, но, быть может, это тоже говорило в их пользу. Их присутствие было признаком здоровья фирмы, так же как мое – признаком ее болезни. По моим прикидкам, если бы специалисты по закладным ушли из Salomon, от фирмы не осталось бы ничего, кроме толпы милейших парней.
Глава 5. Братство хулиганов
Я не делаю одолжений. Я делаю людей должниками.
Старая сицилийская поговоркаБыл январь 1985 года, и Мэтти Олива как раз окончил Гарвардский университет и учебные курсы Salomon Brothers. Везучий Мэтти нашел доходное местечко в отделении закладных. Плохо было только то, что в первый год своей работы он был обречен на издевательства. Старшие специалисты по торговле закладными держались того мнения, что страдание ведет к просветлению. Оскорбления помогают новичку избавиться от чрезмерной заносчивости и осознать, что он лишь прах, ничтожная тварь Божья. Именно этих специалистов следует винить в том, что случилось с Мэтти Оливой.
Несколько маклеров повадились просить Мэтти принести им ланч. Его окликали: «Эй, на пароме! Как там насчет еды?» В менее глумливом настроении они бывали с ним почти вежливы: «Пожалуй, пора поесть, что скажешь, Мэтти?» Не было никакой нужды быть вежливым с Мэтти, ведь он был, в сущности, рабом. И уж подавно не нужно было ему говорить, что принести из кафетерия. Ведь каждый знает, что маклеры по закладным готовы съесть что угодно и когда угодно.
Бывают безнадежные пьяницы. А маклеры по закладным были безнадежными обжорами. Стоило им оказаться без запасов еды, и они делались злыми как черти. Еще больше их мог разозлить только тот, кто отрывал их от еды. Иными словами, эти толстяки были не того сорта, как в случае гиперфункции щитовидной железы, когда больные целыми днями смиренно прихлебывают диетическую колу, так что сострадательные люди задаются, глядя на них, вопросом: «Как же он так разжирел? Он же ничего не ест?!» Не были они и веселыми, жизнерадостными толстяками, к которым все относятся с насмешливой симпатией. Маклеры по закладным принадлежали к тому сорту борзых и злобных толстяков, которые двигаются проворно, как борцы сумо, и у которых вечно бурчит в животе. Когда новичков в отделении закладных просят принести чего поесть, они бросаются выполнять поручение сломя голову и стараются притащить всего как можно больше.
В этот роковой январский день подневольный Мэтти поднялся с торгового этажа в кафетерий – пять пролетов лестничного марша. Унизительно чувствовать, что твои коллеги из других отделений, такие же стажеры, смотрят на тебя как на полного раба отдела закладных. Они-то по сравнению с ним могли считаться почти свободными людьми. Мэтти проворно набил провизией столько пластиковых пакетов, сколько мог унести, – бургеры, куча всего жареного, кока-кола, булочки и несколько пачек шоколадных галет. Словом, все, чем известна кухня нашей фирмы, которая славится на Уолл-стрит тем, что получает наибольшее число предупреждений от городской санинспекции. Затем он проскользнул мимо охранника и ушел не заплатив. Назовите это маленькой победой либо – попыткой самоутверждения души, угнетенной унижениями. А можно считать, что это просто было желанием немного сэкономить. В кафетерии Salomon Brothers такого рода лихая дерзость не была редкостью. Роковой ошибкой Мэтти было не то, что он стащил еду в кафетерии, а то, что он похвастался своим подвигом одному из жирных маклеров.