Майкл Льюис - Покер лжецов
– Вы, – он ткнул пальцем вперед, – как вас зовут?
– Билл Льюис, – последовал ответ.
– Билл, каково значение TED сегодня утром? – спросил Отморозок, поддавая жару.
TED представляла собой разницу между ставкой LIBOR и процентом по трехмесячным казначейским векселям США. Ставка по казначейским векселям делалась известной только за полчаса до начала занятий. Но это не имело значения. Льюис не знал ничего ни о чем. Его невежество имело принципиальный характер. Он покраснел, прикусил губу и затравленно покосился на Отморозка.
– Я не знаю.
– Почему? – холодно осведомился тот.
– Я не посмотрел сегодня утром, – ответил Льюис.
Готово! Это было именно то, ради чего Отморозок предпринял свое путешествие к задним рядам. Невежество. Лень. Недостаток настойчивости. Это неприемлемо, было сказано нам. Как любит повторять Гутфренд, студенты учебных курсов Salomon всегда должны быть в курсе дела, всегда должны знать. Ничего удивительного, что на торговой площадке все такого низкого мнения о нас. И так далее. С тем он и исчез, предупредив на прощание, что время от времени будет нас проверять.
Со временем Отморозок и Пиранья стали моими любимыми персонажами 41-го этажа. В них не было дерьма. Они были грубыми, но при этом в них была справедливость и определенная честность. На 41-м этаже проблемы создавали люди жесткие, но лишенные честности, которых студенты звали между собой «пламенеющая жопа». К Пиранье и Отморозку можно было приспособиться. Достаточно было знать то, чего они от нас требовали. Но как можно приспособиться к маклеру, который швыряет в тебя телефонной трубкой всякий раз, как ты проходишь мимо его стола? Что может поделать женщина с женатым директором отделения, который пытается ее приласкать всякий раз, как застанет одну? Наша программа не учила правилам выживания, но иногда перед нами появлялся некто, делавший близкими и зримыми ужасы 41-го этажа. Для меня таким человеком стал Ричард О'Грэди, молодой продавец облигаций с 41-го этажа, только год назад закончивший учебные курсы.
Когда О'Грэди вошел в аудиторию, первое, что он сделал, это выключил видеокамеру, которая всегда записывала ход занятий. Затем он закрыл дверь. Потом проверил внешние записывающие устройства, размещенные на кронштейнах за окнами 23-го этажа. И только после этого сел.
Для знакомства он рассказал нам, как попал в Salomon. Он был одним из юристов компании. Юристы компании, наблюдая за сладкой жизнью маклеров, часто заканчивали тем, что тоже становились маклерами. Фирма сама предложила О'Грэди попробовать свои силы в этом деле. Собеседование проходило во второй половине дня в пятницу. Первым его экзаменовал Ли Киммел, бывший тогда директором отделения (а в момент написания этих строк являющийся членом исполнительного комитета). Когда О'Грэди вошел в кабинет Киммела, тот читал его анкету. Глянув на вошедшего поверх бумаг, Киммел сказал: «Амхерст, Фи Бета Каппа, первоклассный атлет. Гарвардская школа правоведения, ты, должно быть, многого добился». ОТрэди засмеялся (а как еще он мог отреагировать?).
– Что смешного? – спросил Киммел.
– Мысль о том, что я многого добился, – ответил О'Грэди.
– Совсем не смешно, – возразил Киммел, и в голосе его послышалось раздражение. – Так чего ты добился?
– Это вас не касается, – отрезал О'Грэди.
Киммел стукнул кулаком по столу.
– Не смей мне так отвечать. Если я спрашиваю, значит, имею право знать. Понял?
О'Грэди каким-то образом прорвался через этот допрос и еще через ряд похожих и к концу дня оказался перед Лео Корбеттом, тем самым человеком, который взял меня на работу.
– Ну что ж. Дик, – сказал Корбетт, – что скажешь, если я предложу тебе работу?
– Я хотел бы работать на Salomon, – ответил О'Грэди, – но я также хотел бы отправиться домой и день-два подумать.
– Так говорят юристы, а не маклеры, – заметил Корбетт.
– Лео, я сейчас не торгую, я инвестирую, вкладываю капитал, понимаешь?
– Не намерен выслушивать дерьмовое умничанье в стиле Гарвардской школы правоведения, – ответил Корбетт. – Начинаю думать, что тебя пригласили по ошибке... Я пойду пройтись и вернусь через десять минут, и будь добр, приготовь ответ к этому времени. О'Грэди рассказывал, что первой его мыслью было, что он чудовищно ошибся в отношении компании. Затем он встал на человеческую точку зрения (О'Грэди оставил освежающее впечатление, что он, в отличие от других обитателей 41-го этажа, вполне похож на человека). Его пригласила на работу компания. Откуда взялись эти болваны, выдвигающие ему ультиматумы? О'Грэди вогнал себя в состояние священной ирландской ярости. К тому же Корбетт прогуливался намного дольше, чем обещал, отчего О'Грэди разозлился еще сильнее.
– Ну?... – спросил вернувшийся Корбетт.
– Я не стану здесь работать за все золото мира, – сказал О'Грэди. – За всю мою жизнь не встречал больших кретинов, чем сегодня. Возьмите вашу работу и заткните ею свою задницу.
– О, наконец-то ты заговорил по-людски, – обрадовался Корбетт. – Ты сегодня в первый раз заговорил как мужчина.
Разъяренный О'Грэди выскочил из небоскреба Salomon Brothers и устроился на работу в другую уолл-стритовскую компанию.
Но это было только начало истории, которая вновь стала раскручиваться через год после того, как О'Грэди сообщил Лео Корбетту, куда именно следует засунуть предложенную ему работу. Salomon опять прислала ему приглашение на работу. Они просили у него прощения за то, как с ним обошлись год назад. С их стороны это был разумный ход, потому что О'Грэди не только стал за этот год превосходным продавцом облигаций, но и крайне редким и ценным для торгового этажа примером любезности и благожелательности (кажется, я как-то видел, как он подавал нищему). Поразительным было не то, что фирма опять его позвала, а то, что О'Грэди согласился с ними разговаривать. Как сказал некогда мудрец, единственное, чему учит нас история, – это то, что она ничему нас не учит. О'Грэди принял приглашение на работу.
И вот теперь он собирался рассказать нам то, что всех нас так сильно интересовало.
– Итак, вы хотите знать, как обращаться со всеми этими пердунами, не так ли? – задал риторический вопрос О'Грэди. Он сообщил, что открыл секрет раньше многих. Еще в самом начале он пережил нечто такое, что послужило ему уроком.
Для старшего продавца облигаций Пенн Кинг, высокий белобрысый большой хобот – хотя такой масти они и не бывают, – был слишком угодлив. Однажды Кинг попросил его выяснить цену на четыре выпуска облигаций для очень крупного клиента, Morgan Guaranty. О'Грэди обратился с этим вопросом к соответствующему маклеру. Но маклер, увидев его, грубо отрезал: «Какого хрена тебе здесь нужно?» «Всего лишь несколько цен», – покладисто ответил О'Грэди. «Я занят», – маклер был необщителен. Что ж, подумал О'Грэди, попробую найти цены с помощью котировочной машины Quotron.
Пока О'Грэди возился с клавиатурой Quotron, похожей на клавиатуру персонального компьютера, опять появился Пенн Кинг и вновь потребовал информацию о ценах. «Я, черт меня бери, велел тебе найти цены» – такой вот был текст. Так что О'Грэди рысью помчался к тому же маклеру с тем же вопросом. «Твою мать, – встретил его маклер, – на вот, ищи», – и сунул ему лист с ценами акций. О'Грэди вернулся к своему столу и обнаружил, что как раз тех цен, что ему были нужны, в этом перечне нет.
«Где эти проклятые цены?» – спросил Пенн.
О'Грэди рассказал о своих неудачных попытках выудить цены из маклера.
«Ты тогда вот что, слушай сюда, – сказал вконец измочаленный Пенн Кинг. – Пойди к этой жопе и скажи ему: „Смотри, жопа, ты так охрененно мне помог, когда я в первый раз пришел с вопросом, так, может, ты мне дашь, наконец, эти чертовы цены для Morgan Guaranty?"»
Пришлось О'Грэди в третий раз идти к маклеру. Он решил, что имеет право потребовать помощи, но только выкинет текст про жопу и про охрененную помощь. В голове у него крутилось вполне гигиеничное обращение: «Слушай, мне жаль, что я тебе так досаждаю, – так он хотел начать, – но Morgan Guaranty – это наш крупнейший клиент, а без твоей помощи...»
Увидев его снова, маклер вскочил из-за стола и завопил: «Какого хрена ты опять сюда заявился? Говорят тебе: Я за-нят!»
«Смотри, жопа, – произнес тут ОТрэди, сразу забыв свою гигиеническую версию мирной беседы, – ты так охрененно мне помог, когда я в первый раз пришел с вопросом, так, может, ты мне дашь, наконец, эти чертовы цены для Morgan Guaranty?» Изумленный маклер отвалился в кресле. Поскольку О'Грэди был вдвое крупнее, его слова можно было воспринять как реальную физическую угрозу. Он примерно с минуту простоял над маклером, тупо на того уставившись, и в конце для пущей убедительности еще раз рявкнул: «Жопа!»
У маклера стал такой вид, будто он увидел привидение. «Пени! – почти простонал он, обращаясь к сидевшему через проход боссу О'Грэди. – Какого хрена ко мне пристал этот малый?»
