Карл Ботмер - С графом Мирбахом в Москве: Дневниковые записи и документы за период с 19 апр. по 24 авг. 1918 г.
Московский дневник Ботмера является важнейшим источником по истории советско-германских отношений 1918 г. Дневник был опубликован в 1922 г. издательством книжного магазина Озиандера в Тюбингене. Оригинал рукописи находился все это время у супруги барона Ботмера баронессы Рут фон Ботмер. Много позже известный немецкий историк Винфрид Баумгарт провел сверку изданного текста и сохранившегося оригинала. По его мнению, сравнение оригинала с опубликованным вариантом выявило существенные различия. Так, в опубликованном варианте, с одной стороны, кое-что было выпущено; с другой — сделаны некоторые дополнения. Примечательно было и тактичное отношение к тем, кто оставался в живых к моменту публикации дневника. Иначе, например, была дана характеристика советника посольства доктора Рицлера, одного из ведущих дипломатов германской миссии в Москве. В опубликованном дневнике о нем говорится, что он, безусловно, был «широко образованный талантливый человек, гораздо выше среднего уровня». В оригинале сказано иначе:
«Рицлер… политический либерал, недостаточно ухаживающий за собой, ревнивый и опасающийся, что мы будем проводить солдатскую политику. Вообще, все дипломаты именно такие, какими их себе представляешь. Отчасти, исключением является Рицлер. Что касается физической культуры и образа жизни, его можно было принять за кого угодно, но только не за тайного советника посольства. Скорее, за журналиста, купца средней руки и т. д. (…) этот человек мало симпатичен и очень непривлекателен».
Кроме этих редких и вполне понятных «смягчений» по отношению к жившим тогда политическим деятелям, Ботмер провел общую редакцию дневника, следы которой заметны в тексте, однако в целом издание соответствует оригиналу.
К. Ботмер
Дневниковые записи
Около полуночи наш поезд специального назначения отошел от станции «Зоологический сад». Несколько недель подготовки и ожидания в Берлине дали неожиданную, но желанную передышку. Переговоры с русским правительством об установлении дипломатических отношений постоянно отодвигали отъезд. Поначалу не было даже ясно, едем мы в Петербург или в Москву. Решение в пользу Москвы мне было больше по душе, ведь именно там сердце России. Столица же на Неве мало чем должна отличаться от других крупных европейских городов.
К отъезду на вокзале собралось пестрое общество. Для меня почти все незнакомые лица. Дипломатическая миссия Германии, турецкая дипломатическая миссия с офицерами по делам о военнопленных. Главная комиссия военного министерства по обмену и попечению о военнопленных под руководством капитана Милеки, поверенный военного министра майор Геннинг, с которым мы вместе провели годы в военной академии и генеральном штабе. Все эти службы включали многочисленный конторский персонал, в большинстве своем, из офицеров и рядового состава. Здесь я впервые познакомился с шефом нашей миссии, графом Мирбахом[1]. Уже первое впечатление подсказывало, что для представления Германии в сложнейших для нее условиях был выбран человек незаурядных способностей.
Долгая стоянка в Кутно, затем — поля сражений осени 1914 г. и зимы 1914-15 гг. В памяти оживали воспоминания. С трудом был тогда 9-й армией остановлен натиск русской военной машины; для окончательной победы потребовалось еще три с половиной года[2]. Я не смел и мечтать, что однажды для меня найдется применение в столице нашего восточного врага еще до заключения всеобщего мира. С радостью был встречен мною приказ, согласно которому я отзывался из командования Бём-Эрмолли в восточной части Галиции и назначался представителем Верховного главнокомандования сухопутных войск при германской миссии и смешанных комиссиях и полномочным представителем начальника полевого управления железных дорог для обеспечения обмена военнопленными. Передо мной открывалась перспектива интересной, богатой впечатлениями работы. Меня обрадовала возможность на месте ознакомиться с коммунистическим государством, известным мне до сих пор по его обращениям по радио «Всем, всем, всем…» сообщениям газет и собственным моим беглым наблюдениям в Западной Украине, страной, представлявшейся дикой, но интересной, загадочной и устрашающей.
20 апреля.Восьмичасовая остановка в Брест-Литовске. Обед у главнокомандующего Восточным фронтом принца Леопольда Баварского. Разговоры о русских, их позиции на мирных переговорах.
21 апреля.Барановичи — переход на русские железнодорожные пути. Поезд, присланный из Москвы, весьма приличный. Даже с двумя салон-вагонами для глав миссий. Вагон-ресторан без посуды и обслуживания, довольно запущенный. Благодаря пианино он быстро стал излюбленным местом развлечений для нижних штабных чинов. Мой славный и надежный денщик, солдат ландвера Шмидт, со дня отъезда изменился до неузнаваемости: теперь он носил выданную ему гражданскую одежду, исчезла борода, давшая ему из-за сходства с нашим фельдмаршалом кличку «Гинденбург»[3]. Не явился ли этот шаг отказа от предмета его постоянной гордости следствием моего, сделанного в шутку несколько дней назад замечания, что в Москве его могут принять за Гинденбурга и отнестись с недоверием?
22 апреля.Товарная станция в Орше — последний пункт на территории, находящейся в руках Германии. И, наконец, после более чем трехдневного пути — пассажирский вокзал Орша на территории советской республики. Наш поезд тут же был взят под усиленную охрану латышских красных стрелков, присланных сюда Москвой. У каждой двери проходных вагонов поставлен часовой. Они производят весьма неплохое впечатление. В этом нет ничего удивительного — они относятся к отборным войскам. Наблюдая за происходящим на перронах, необходимость в такой охране нельзя считать излишней. После того, как продвижение наших войск было остановлено, в Оршу со всех концов России стекаются все, кто стремится попасть в Польшу, Литву, Белоруссию и Германию.
Здесь возникли целые поселки из наспех сколоченных сараев и дощатых палаток, где в ожидании возможности перехода на другую сторону через цепь постов скопилось множество народа — представителей всех национальностей западной части России и, в первую очередь, немцев — возвращенцев, которые относились к числу лучших и особо прилежных граждан их новой родины.
В то время как мы с учетом тяжелого положения в стране с продуктами питания и опасности проникновения враждебных элементов стремимся осуществлять обмен с проверкой мотивов, побуждающих людей покинуть страну, Россия, прежде всего, пытается препятствовать недозволенному вывозу ценностей и драгоценных металлов. Недостаток в силах охраны с нашей стороны, продажность и произвол на другой стороне являлись причиной частых ночных переходов границы, и с этой опасностью нельзя было не считаться. Скопление тысяч беженцев неизбежно усложняло проблемы с продуктами питания; как следствие — ростовщичество, воровство и грабежи. Появились всякого рода темные личности, наживающиеся на войне, стрельба и насилие стали нередким явлением.
