Елена Тренина - “С той стороны зеркального стекла…” Из воспоминаний
Там поставили гранитную плиту с соответствующей надписью и был разбит скверик. Позже воздвигли памятник. Неподалеку находился продуктовый магазин, тоже «им. Ильича». Часто можно было слышать такой разговор — «Идите к Ильичу, там крупу дают» или «Где ты это купила?» — «Да у Ильича».
Наш район был неспокойный, улицы слабо освещены. Вечерами ходить было опасно. Если мама задерживалась, папа ее встречал. Иногда она просила постового милиционера проводить ее домой. Так от поста к посту ее провожали до самого дома. Тогда это было возможно.
Наш дом, одноэтажный бывший особняк одной семьи, превращенный в коммуналку, был деревянный, с печным отоплением. Мы занимали три комнаты с отдельным входом. Две из них, бывшие раньше залом и гостиной, сообщались между собой аркой с колоннами — это было необычно и красиво. Высокие лепные потолки с какими-то завитушками, голландские печи из белого кафеля, дубовые паркетные полы, натертые до блеска. Но самыми удивительными были окна — большие, как двери, из толстого стекла, так называемого «зеркального». Окна не имели переплетов, было сплошное стекло, как в витрине, назывались они — «Венские». Такие окна в те времена в жилых домах не делались, это было роскошью. Под окнами каждую весну цвела сирень. Комнаты хорошие, но не было удобств. За водой ходили с ведрами на колонку, умывались при помощи кувшина и таза. Печи топили дровами. Раз в неделю ходили в баню, благо она была рядом в переулке.
Позже, когда мамы уже не было на свете, Арсений Тарковский написал стихотворение «Первые свидания».
Свиданий наших каждое мгновенье
Мы праздновали, как богоявленье,
Одни на целом свете. Ты была
Смелей и легче птичьего крыла,
По лестнице, как головокруженье,
Через ступень сбегала и вела
Сквозь влажную сирень в свои владенья
С той стороны зеркального стекла.
<…>
На свете все преобразилось, даже
Простые вещи — таз, кувшин, — когда
Стояла между нами, как на страже
Слоистая и твердая вода.
Нас повело неведомо куда.
Пред нами расступались, как миражи,
Построенные чудом города,
Сама ложилась мята нам под ноги,
И птицам с нами было по дороге,
И рыбы подымались по реке,
И небо развернулось пред глазами…
Когда судьба по следу шла за нами,
Как сумасшедший с бритвою в руке.
1962
Эти стихи стали воспоминанием о маме, об их трагической любви, о доме, в котором они познакомились и прожили совместную жизнь (дом с окнами зеркального стекла).
Папа много печатался, был уже известным, хорошо зарабатывал. У нас был открытый, гостеприимный дом. Вечерами приезжали друзья родителей — писатели, кинематографисты. В разное время бывали В. Шкловский, И. Андроников, Ю. Олеша, М. Светлов, С. Кирсанов, Д. Хармс, Ю. Тынянов (когда бывали в Москве), Т. Гриц, Н. Харджиев, А. Ивич (детский писатель), режиссер А. Золотницкий, оператор Р. Кармен (подарил маме свою книгу «Год в Китае» с трогательной надписью). Приезжали с женами и подругами. Кого-то увлекали интересные беседы, кто-то танцевал. Няня не успевала подавать на стол и мыть посуду. Признаком достатка в доме считалось наличие патефона. (Сейчас это кажется смешным.) Патефон был, были и пластинки, от классики до джаза. Он тогда в нашей стране входил в моду и еще не был запрещен. Его то разрешали, то запрещали в Советском Союзе.
Мое детство прошло под танго «Под крышами Парижа» и «О, эти черные глаза меня пленили». Эти танго чаще всего «крутили». Пластинки были заграничные, с наклейкой, где изображена белая собачка, сидящая перед граммофоном. Конец 20-х — начало 30-х — время бурное, интересное. Много талантливых людей в литературе и искусстве. Много талантливых новаторских спектаклей. Родители молоды, влюблены в жизнь и хотят прожить ее весело и интересно. Не пропускали ни одного значительного спектакля в театрах Мейерхольда, Таирова, Вахтангова. Из актрис мама любила М. Бабанову и Ц. Мансурову в «Зойкиной квартире». Из западных киноактрис восторгалась красотой и игрой Греты Гарбо, а позже Вивьен Ли. Часто ездили в рестораны, особенно в «Прагу», большой шумной компанией.
Иногда папа приводил к нам начинающих писателей, неустроенных и бездомных. Они жили у нас по нескольку дней. Часто знакомые приводили к нам своих знакомых. Так в нашем доме появился Арсений Тарковский. Он пришел вместе с поэтом-переводчиком В. Бугаевским. Я помню первое впечатление: мы сидим с Танькой (моя подруга и соседка) на диване, рассматриваем книжку с картинками. В комнату входят двое молодых мужчин, подходят к нам. Один красивый, но какой-то нервозный, другой страшноватый, но веселый и говорит, что он колдун и может превратиться в кувшин. Я посмотрела на его крупный нос и большие, слегка оттопыренные уши и решила — может! Уже кувшин! Красивый был Тарковский. «Кувшин» — Бугаевский.
В этот вечер Арсений Тарковский познакомился с мамой. Как потом он признался, влюбился в нее «с первого взгляда». Это было как «солнечный удар или удар молнией». Тут сыграла роль не только мамина внешность, но и то, что красоты милее, — обаяние, интеллигентность, тактичность, доброжелательность, остроумие. Тарковский стал постоянным гостем в нашем доме и откровенно выражал маме знаки внимания. Мама не придавала этому значения, принимая за чисто джентльменское внимание к даме. Он вызывал в ней беспокойство своей нервозностью, но она чувствовала его неординарность. Арсений Тарковский был талантливым переводчиком национальных поэтов. Но его собственные стихи были известны только узкому кругу.
Тарковский стал появляться у нас все чаще. Ухаживания становились все настойчивее. Звонил по телефону, поджидал маму возле дома. Приезжал к нам на дачу в Тарусу. Вскоре объяснился маме в любви. Сказал, что не сможет жить без нее. Просил стать его женой. Между родителями начались напряженные отношения. Я видела мамины слезы. Так прошел мучительный год. Любовь Арсения была на грани безумия, он вскрыл себе вены. Это сыграло свою роль. Маму потрясла сила этой любви, накал этой страсти. Ни одну женщину такое чувство не могло оставить равнодушной. Как будто над нашей семьей пронесся торнадо, все завертелось и разнеслось в разные стороны. Долго продолжаться так не могло. Нужно было принимать решение. Папа не хотел оказывать никакого давления, он всегда рыцарски относился к женщинам. Он предоставил маме решение, которое было непростым. В результате родители развелись. Осенью 1937 года мама вышла замуж за Арсения Тарковского и по его настоянию в загсе при регистрации брака приняла фамилию Тарковская.
