Леонид Красовский - «В чужих погонах»
— Ну, где бутылка? Видишь, гость пришел.
В углу за печкой кто-то всхлипывал. Иван подошел к детине:
— Ты что же это людям житья не даешь?
— Что?.. — уставился на него тупой глаз.
Сашин приказал себе: «Спокойно, не срываться». И все же не смог совладать со своим голосом.
— Тебя кто к власти поставил? Новым мироедом хочешь стать? Да таких, как ты...
— Но-но! — угрожающе придвинулся к нему председатель ревкома. — Мне указывать! Вот какой ты гость! А ну, кажи мандат!
— Пьяным мандат не предъявляю. Я уполномоченный Чека.
Председатель мгновенно скис.
— Собирайся.
— Куда? — не понял тот.
— Ты арестован.
Рука председателя потянулась к карману, Иван перехватил ее, и через секунду наган был в его руке.
Председатель шел по улице, не смея поднять глаза. Прохожие, узнавая его, останавливались, шушукались. Удивительно всем было, что известный своим крутым нравом председатель идет под конвоем.
Сашин молча провел арестованного в приемную, сдал часовому, а сам вошел в кабинет председателя отдела ЧК.
Тот схватился за голову, когда Сашин доложил ему о происшествии:
— Что ты наделал! Да знаешь ли ты, какой это человек? Как он беляков крошил!..
— Может быть, — согласился Сашин. — Но у большевика всегда должны быть чистые руки.
Председатель пристально посмотрел на него.
— Ты прав. Хорошо, разберемся. Но смотри: если зря арестовал, худо тебе придется.
— Я это знаю.
...Дни проходили в работе. Ночи тоже были заняты работой. Стала уже забываться злополучная история с председателем ревкома. Жалобы тогда подтвердились, и дело передали в трибунал.
Как-то Сашина вызвали к председателю отдела ЧК. В кабинете сидел незнакомый человек с отвислыми казацкими усами. Глаза из-за круглых очков в тонкой оправе смотрели пытливо, изучающе. Потом в уголках их залучились веселые морщинки. Человек в очках обернулся к председателю:
— Так это тот самый герой, который обезглавил ваш ревком?
— Тот самый.
Человек в очках снова посмотрел на Сашина.
— Правильно, Иван Платонович, действовали! Правильно. А теперь пора в дорогу. Поедете в Тайшет. Там предстоит вам интересная работа.
Сашин помялся.
— Что, не хотите?
— Я поеду, куда прикажет партия. Но я не знаю, с кем говорю.
— Вот оно что! — незнакомец засмеялся. — Профессиональная привычка? Тоже правильно. Что ж, проверьте мандат.
Сашин взял бумагу. Первое, что увидел, — подпись: «В. Ульянов-Ленин». Второе — что предъявителем мандата является уполномоченный Совета труда и обороны Емельян Ярославский. Эту фамилию Иван слышал не раз.
Вопросов больше не было. Сашин готов был в дорогу. В любую минуту.
«Сердце зажми в кулак...»
За окном была ночь. Тайшет спал. А здесь, в просторной прокуренной избе, кипели страсти. Чубатый парень, сидевший в одной майке на чурбаке, цедил сквозь зубы:
— Мне эти хитрости очень даже не нравятся. На кой черт выряжаться? По мне — так пулемет на тачанку, маузер и бомбу в руки, и дело с концом. Чего с ними хитрить?
— Бывает и так, что тачанкой не возьмешь, — возразил товарищ постарше.
Другой засмеялся:
— Неужто, Паша, тебе неохота денек унтером походить?
— Да иди ты! — огрызнулся Паша, но все же своей работы не бросил: он пришивал к гимнастерке погоны.
А когда натянул на себя гимнастерку и фуражку, на которой вместо звезды теперь красовалась царская кокарда, товарищ его так и прыснул:
— Первый раз в жизни вижу беляка в такой близости! Дозволь, Паша, всадить в тебя пару пулек...
На пороге стоял начальник отряда в форме поручика. Никто не заметил, как он вошел. Начальник подошел к «унтеру».
— Чем, Павел, недоволен?
Тот вытянулся перед «поручиком».
— Что ж мне делать — скулить от радости? Может, на фотокарточку сняться да мамаше послать?
Брови командира хмуро сошлись на переносице.
— Ты — мой помощник и должен пример показывать...
— Знаю, Ваня, знаю. Да сердце не терпит.
— Зажми его в кулак. Так надо. Думаешь, мне нравится этот маскарад? — и, обращаясь уже ко всем, Сашин добавил: — Есть сведения, что восстание может начаться в любую минуту. Пора выступать.
Дом, где готовился в дорогу отряд, стоял на окраине Тайшета. Группа верховых «белогвардейцев» выехала на шиткинскую дорогу.
На рассвете приблизились к селу Балтурино. Сашин остановил отряд и сказал помощнику:
— Действуй, Павел.
Павел спешился. Вслед за ним соскочили на землю еще трое чоновцев. Отдав поводья товарищам, они двинулись в обход села. Их задача состояла в том, чтобы «арестовать» большевиков, которых в селе было двое — председатель сельсовета да старший милиционер Фролов. Вот только предупредить их заранее не успели...
Минуты казались часами. Сашин видел с опушки, как Павел со своими парнями пробирался к сельсовету, как вошли в избу...
Отряд мелкой рысью вступил в село. И тут произошло то, чего Иван ждал. Из ворот добротной кулацкой избы выбежал навстречу отряду старик с окладистой бородой. Отвесив земной поклон, он ухватился за стремя коня.
— Слава богу! Слава богу! — бормотал он. — Дождались. Совсем измаялись, ожидаючи.
Сашин спешился у крыльца сельсовета, вошел в избу.
— А ну, где эти господа товарищи?
«Господа» сидели в углу со связанными руками. Увидев Сашина, они опустили глаза, чтобы не выдать себя перед кулаком.
— Навластвовались! — захихикал кулак. — Вишь, носы опустили. Теперя поговорим с вами, голодранцы. Вишь...
— Собирай наших, — перебил его Сашин, — судить будем большевиков. Чтоб все по закону.
Первым ввалился в избу поп. Перекрестившись на угол, уселся на скамейку. Пришли пятеро — молодцы, как на подбор: подтянутые, выбритые. «Офицерье, не иначе», — сразу определил Сашин. Пожаловали кулаки.
Сашин заговорил громко и торжественно:
— Господа, крамола отступает. В наших руках Красноярск. В Иркутске доблестные патриоты отчизны победоносно завершают сражение за справедливость. Хватит отсиживаться, пора выступить на Тайшет. А сейчас я уполномочен воздать должное этим, — он кивнул на председателя и милиционера. — Можно бы расстрелять их сразу, но мы справедливы. Будем судить от имени Временного правительства. Как вы считаете, какой кары они достойны?
— Виселицы, — мрачно сказал офицер, сидевший рядом с попом.
— Правильно, святые слова, — поддержал поп.
Наступила критическая минута. Надо было решаться. Павел, до сих пор нервно ходивший по избе, топнул ногой.
