Владимир Чепарухин - Петр Леонидович Капица: орбиты жизни. 1894-1984
«Из всех людей, кого я знал в [течение всей моей жизни, профессор Резерфорд оказал на меня самое большое влияние. По отношению к нему я испытывал не только чувства огромного восхищения и уважения, я любил его, как сын любит отца. И я всегда буду помнить, с какой добротой относился он ко мне, как много сделал для меня», - писал впоследствии П. Л. Капица.[ 4 ]
Орбита третья: Драматическое возвращение в СССР и взлет
Новый непредсказуемый поворот судьбы был уготован ему в 1934 г. Ничто не предвещало этого поворота. 1 сентября, как он делал это в предшествующие годы, Капица приезжает в СССР для чтения лекций и консультаций в Ленинграде, Москве и Харькове и участия в очередном Менделеевском съезде. На этот раз правительство СССР не разрешает ему вернуться в Лондон. Жена П. Л. Капицы вернулась к детям в Англию, он остался в Ленинграде у матери.
На этом именно этапе проблема «человек и власть» стала для Капицы не абстрактной, а глубоко личной проблемой. В ее разрешении он проявил принципиальность, высокие гражданские и человеческие качества и с достоинством вышел из непростой ситуации. Начались трудные переговоры. В итоге 23 декабря 1934 г. подписано постановление Правительства СССР о строительстве в Москве Института физических проблем для продолжения научной работы П. Л. Капицы в нашей стране. 30 ноября 1935 г. сенат Кембриджского университета по ходатайству Резерфорда принял решение о продаже Мондовской лаборатории институту Капицы.
Пришлось очередной раз выстраивать жизнь заново. Вот его размышления в то время: «Мое положение мне сейчас напоминает то душевное состояние, в котором я был 16 лет тому назад, когда я потерял жену и двух детей. Мне было очень тяжело, та же апатия и то же отсутствие желания жить. Я спасся тем, что намеренно заставил себя не думать о прошлом...»[ 5 ] И далее в другом месте: «Сейчас меня занимает вопрос этики, и этики государственной... власть должна не всегда только руководиться принципами рациональности и эффективности, а все же следовать некоторым правилам этичности, т. е., например, держать слово, щадить отдельного человека и проявлять великодушие...» В то же самое время - «вся история человечества состоит из ошибок, и, несмотря на это, всякое правительство считает себя безгрешным. Это закон природы, ему надо подчиняться» (!).
Авторитет ученого в глазах общества для Петра Леонидовича был непререкаемой ценностью, и он делал все для его поддержания. Особенно важным он считал это в условиях нового общества, созданного в СССР. Для него само собой разумелось, что наука -часть общечеловеческой культуры, что разобщенность между научными и художественными кругами («которые у нас принято называть творческой интеллигенцией, словно наука не творчество»[ 6 ]) носит искусственный характер и должна быть преодолена. В этом отношении он явно солидаризовался с Ч. Сноу, также работавшим у Резерфорда и в 1953 г. четко сформулировавшим эту проблему в своей знаменитой лекции в Кембридже как проблему «двух культур» (в СССР неточно переведенную в проблему «физиков и лириков»). Для Сноу Капица был примером человека, органично включенного в обе культуры. Сам Сноу хорошо знал Капицу, был участником «клуба Капицы» в Кембридже и высоко его ценил: «Если бы его не было, мир был бы хуже».
Именно беспокойством за судьбу науки в СССР и ее представителей прежде всего были вызваны многочисленные письма Капицы руководству страны. Человек дела, он высоко ценил время и усилия, свои и других ученых. С присущей ему энергией он обращался напрямую, без посредников, к «власть имущим» в нашей стране. Научная работа была главным стержнем жизни Капицы, от нее он получал самое большое удовлетворение. Но он не жалел времени на то, чтобы писать письма Сталину, Молотову, Межлауку в 1930-е гг. (а впоследствии и Хрущеву, и Брежневу, и Андропову, и президентам Академии наук СССР), пытаясь повлиять на формирование научной политики. «Он имел мужество и не считал безнадежным делом учить Сталина [испытывавшего, по-видимому, внутреннюю симпатию к Капице. - В. Ч.], как нужно относиться к науке, научным работникам. И умел себя поставить так, чтобы его голос был услышан, а слово имело вес».[ 7 ] Именно благодаря смелости и умению отстаивать прежде всего интересы дела ему удалось вызволить из тюрьмы и отстоять право на активную научную работу для Л. Д. Ландау и В. А. Фока под свое личное поручительство. Он умел во имя людей играть по правилам той среды, в которой находился. Спасая математика Лузина от незаслуженной обструкции не понявшего его общества, П. Л. Капица писал В. М. Молотову в 1936 г.: «Я считаю, что страна, имеющая крупных ученых, как Лузин, должна первым делом сделать, чтобы его способности были наиболее полно использованы для человечества. Людей типа Лузина, идеологически нам не подходящих, во-первых, надо поставить в такие условия, чтобы они, продолжая работать в своей научной области, не имели общественного влияния, во-вторых, нужно сделать все возможное, чтобы их перевоспитать в духе эпохи...»[ 8 ] Максимума влияния Петр Леонидович достиг весной и летом 1945 г., когда получил первую «Золотую Звезду» Героя Социалистического Труда. Действительное отношение Капицы к советской системе - вопрос довольно сложный, в нем существует много недопонимания, к ответу на него следует подойти очень аккуратно.
Петр Леонидович любил свою Родину. Это не вызывает никаких сомнений, и об этом свидетельствует хотя бы то, что, достигнув очень высокого положения в научном сообществе Западной Европы и став его частью, он принципиально сохранил советское гражданство, хотя в те времена это было связано с большими сложностями и очень затрудняло ему поездки в другие страны мира. Капица всегда с большим интересом и сочувствием следил за развитием СССР. «Я никогда не скрывал, что я полностью сочувствую социалистическому строю Союза ...и то отношение, которое было проявлено ко мне, очень скверно (просто свинство)», -писал он Сталину 1 декабря 1935 г.[ 9 ] Сейчас уже широко известно из опубликованных архивных материалов, что П. Л. Капица часто противостоял системе, в которой жил, особенно в тех случаях, когда те или иные действия представителей власти мешали делу.
У Петра Леонидовича был твердый подход к принципу государственной власти - власть как гражданин и личность он признавал и уважал независимо от страны пребывания. Участие одного из ведущих государственных деятелей Англии С. Болдуина в открытии Мондовской лаборатории, директором которой был Капица, свидетельствует о его уважительном отношении к государственной власти Англии. В такой же мере он уважал и власть, которая была в то время в СССР. Но это вовсе не означало некритической всеприемлемости власти и особенно действий ее отдельных представителей. Петр Леонидович рассказывал в письме своей жене Анне Алексеевне [вторая жена П. Л. Капицы - А. А. Крылова; его первая жена Н. К. Черносвитова умерла в 1919 г. -В. Ч.], с какими глупостями ему приходится сталкиваться, взаимодействуя с высокопоставленными советскими чиновниками; он давал им очень невысокую характеристику, отмечая: «Они глупы настолько, что даже не понимают, что я их люблю». Власть советскую Капица признавал, хотя видел, что она совершает много ошибок. Его эти ошибки раздражали, но он считал, что советской власти можно помочь, объясняя, как нужно правильно ставить дело.
