Елена Морозова - Калиостро
Адепты эзотеризма причислили графа — наряду с Парацельсом, Луллием, Сведенборгом, Сен-Мартеном, Казоттом, Месмером и Сен-Жерменом — к Великим Учителям, время от времени посещающим Европу. Впрочем, содержание миссии Калиостро, которое открыл ему его наставник, великий герметический мудрец Альтотас, по-прежнему является тайной. Преобразуя при помощи каббалистических методов имя Джузеппе Бальзамо, установили, что оно означает «Тот, кто был послан». Имя же Калиостро выводят из названия ветра, несущего жару из знойных песков Аравии, — caldo austrum. «Я тот, кто я есть», — повторял магистр, давая понять, что посвященным объяснять нужды нет, а профаны все равно ничего не поймут. Всю свою активность, будь то получение алхимического золота или исцеление недужных, он окутывал покровом таинственности, подогревая таким образом постоянный интерес к собственной особе. Ведь, говоря языком современности, в любую минуту мог появиться дерзкий конкурент, готовый отвоевать внимание падкой на сенсации публики. Впрочем, сравниться славой с Калиостро было нелегко, ибо, согласно слухам, страждущие падали перед ним на колени, и он, подобно королю, исцелял их прикосновениями. Посланец неведомых непосвященным сил, Калиостро воистину сумел стать самым громким медийным персонажем XVIII столетия. Стремительности, решимости и отчаянности в характере Калиостро-Бальзамо хватало с избытком. О нем писали все тогдашние газеты от Санкт-Петербурга до Парижа; его внимания добивались самые знатные особы, а французский король Людовик XVI даже приравнял оскорбление Калиостро к оскорблению величеств. Правда, когда магистр оказался причастным к знаменитому делу о похищении драгоценного ожерелья, король изменил свое решение и выслал его из страны.
Природа в избытке наделила Калиостро даром извлекать выгоду из всего пространства вымысла своей эпохи, заставить работать на себя институты и знания, и незнания. Набиравшая силу наука в то время еще была загадочна как магия, ибо мало кто представлял, где проходит граница науки, за которой начинался вымысел. Дойдя до своего предела, знание плавно перетекало в фантазию, мистика превращалась в товар повышенного спроса, а Калиостро обладал поистине чудесной способностью мгновенно откликаться на этот спрос. Ибо век Просвещения нес свет не только философии, но и внутреннего прозрения, что быстро повлекло за собой возрождение алхимии и прочих тайных наук. На фоне упадка авторитета Церкви, роста индивидуального самосознания, размытости границ между эмпирическим и оккультным люди устремились на поиски истины и чуда, ибо и первое, и второе зачастую представлялось явлениями одного порядка. Газетчики с равной убежденностью и восторгом писали и о полетах первых монгольфьеров, и об испытаниях костюмов для пребывания под водой, и о ясновидцах, видящих сквозь землю, и о говорящих собаках. Подписка на создание специальных сапог для хождения по воде (что-то вроде калош-мокроступов) прошла с потрясающим успехом, а в числе подписавшихся значился герой борьбы за независимость Американских штатов маркиз де Лафайет. «Эликсиры молодости» шли нарасхват: Сен-Жермен и Калиостро снабжали ими высший свет, горожанки и селянки довольствовались зельями местных знахарей. Локальным чудотворцам, подобным Розенфельду, Гасснеру или Леону Ле Жюифу, было несть числа. По свидетельству баронессы Оберкирх, никогда еще в светских салонах «розенкрейцеры, адепты, пророки и все, кто к ним относятся, не были столь многочисленны и не имели столь много слушателей. Беседы шли только о тонких материях; они занимали все головы, поражали воображение… оглядевшись вокруг, мы видели лишь колдунов, адептов, некромантов и пророков»3. Прекрасно чувствуя «свою» аудиторию, Калиостро с присушим ему размахом, используя театральные эффекты и богатый арсенал фокусников, ставил магические спектакли, вызывал стихийных духов, а в случае провала мгновенно списывал неудачу на действие злых сил и всевозможной нечисти. И ему верили, и приходили снова — в надежде услышать заветные слова, познать непознаваемое, проникнуть в тайну, обрести уверенность и смысл жизни. Ибо в своих действах он соединял и магию, и религию, и франкмасонство, то есть сразу три сферы тогдашней духовной жизни. Времена надвигались тревожные, воздух был насыщен электричеством приближавшейся революционной грозы. Низшие сословия глухо роптали, глядя на роскошь и праздность аристократов. Безнравственность уверенно вытеснила из дворцов и салонов нормы традиционной морали. Одни утверждают, что первым грядущую революцию предсказал Калиостро, другие отдают пальму первенства Казотту, а третьи записывают Калиостро в число тех, кто готовил революцию…
Внешне Калиостро производил впечатление человека очень состоятельного: его жилища, кареты и одежда отличались пышностью, лекарства страждущим он раздавал даром, а так как в правильности его денег не сомневался никто, есть основания полагать, что выходили они не из атанора или тигля, а из государственного казначейства и скорее всего вручались графу его состоятельными поклонниками и почитателями. И видимо, дары поклонников, равно как и выручка от продажи всевозможных снадобий, во много раз превосходили стоимость простых составов и небольшой милостыни. Еще одним источником дохода для графа Калиостро являлось Египетское масонство, основателем которого и Великим магистром был он сам, а следовательно, к нему поступали взносы принятых вложу братьев. Предполагают также, что Калиостро тайно получал средства от вольных каменщиков за исполнение неких поручений, связанных с разъездами по Европе, объединить которую стремились тогдашние масоны. Словом, граф ослеплял не только сиянием драгоценных металлов в тиглях, но и роскошью карет, расшитого золотом костюма, сверкающими пряжками, цепочками и перстнями…
Масон и алхимик, маги целитель, принимавший в день едва ли не до сотни больных. Кумир сотен людей, внимавших его бессвязным, но выразительным речам, оставшимся незапечатленными на бумаге, что дало повод утверждать, будто граф был неграмотен… Адепт тайны и одновременно персонаж, растиражированный газетами, слухами и поставщиками новостей, он не вступал в полемику, даже когда из-под пера журналистов выходили не слишком правдоподобные истории его жизни. Внеся солидную лепту в конструирование собственной легенды, он понимал, что любой вымысел способствует укреплению ее фундамента. Побывал во множестве городов Европы, снискал бесчисленное число сторонников и столько же врагов. Говорят, был тайным агентом то ли масонов, то ли иллюминатов, а может, и вовсе иезуитов… Увы, «говорят», «по слухам», «возможно» — все эти слова так и вьются вокруг имени Калиостро…
