Леонид Кучма - После майдана 2005-2006. Записки президента
В связи с этим уместно привести высказывание Черчилля о последнем российском императоре Николае Втором.
«Мало эпизодов Великой Войны более поразительных, нежели воскрешение, перевооружение и возобновленное гигантское усилие России в 1916 году. К лету 1916 г. Россия, которая 18 месяцев перед тем была почти безоружной, которая в течение 1915 года пережила непрерывный ряд страшных поражений, действительно сумела, собственными усилиями и путем использования средств союзников, выставить в июле - организовать, вооружить, снабдить - 60 армейских корпусов вместо тех 35, с которыми она начала войну». Это произошло после того, как император стал главнокомандующим вооруженными силами России. «Еще 1 марта 1917 года, - пишет Черчилль, - царь был на своем троне. Российская Империя и Русская Армия держались, фронт был тверд и победа несомненна… Строй, который возглавлял Николай Второй, к этому времени выиграл войну для России».
Черчилль дает также очень высокую оценку тому темпу социально-экономического развития, который Россия набрала в конце XIX века и наращивала вплоть до Первой мировой войны. И дальше проводит следующую мысль: если находится столько охотников ставить в вину императору Николаю известные негативные явления его царствования, если столько желающих подвергать уничтожающей критике его личные качества, то он тем более заслуживает, чтобы ему не было отказано и в признании успехов, достигнутых страной в его царствование. Несправедливо и неблагородно говорить об одном, замалчивая другое.
По- моему, нет такого руководителя государства, который бы не желал, чтобы к нему был применен подход, продемонстрированный Черчиллем.
Если мне ставится в вину все негативное, что произошло в Украине за 10 лет моего пребывания на посту президента, в период, когда надо было перестраивать все и вся, создавать фактически с нуля новое государство, новую политическую систему, принципиально новую экономику, то, по справедливости, на мой счет должно быть отнесено и все позитивное, достигнутое в процессе этих системных преобразований.
Есть, правда, люди, которые скажут, да и говорят, что весь позитив получен не благодаря Кучме, а вопреки ему. Я не знаю, что ответить этим людям, и нужно ли им отвечать. Можно, конечно, сказать, что в России, например, правил не Кучма, а трудности и проблемы переходного этапа там - те же. Не правил Кучма в Узбекистане, в Белоруссии.
Даже в странах Прибалтики, даже в Польше и Чехии, в Болгарии и Румынии (этими странами Кучма тоже не правил ни одного дня) все - похоже. С поправкой на местные условия. Разница в степени, а не в характере, типе, качестве.
Согласно официальной статистике МВФ, с 1989 по 1993 годы ВВП всего региона Восточной Европы сократился на 21 процент. Это, конечно, меньше, чем у нас и в России, но все равно болезненно. Хочу отметить, что производство в Украине начало сокращаться не с 1991 года (первый год независимости), а с 1989-го, то есть еще при советской власти.
Есть в этих сравнениях еще одна деталь, которая, как правило, не учитывается. Я беседовал со статистиками. Беседа с одним скромным, но добросовестным статистиком может быть полезнее, чем с иным политиком-«трибуном». Так вот, наши статистики считают, что при советской власти в отдельных регионах СССР до 30 процентов экономического роста составляли приписки - то, что у Солженицына в «Архипелаге ГУЛАГ» называется «туфтой». Украина не пасла последних в этом отношении. В постсоветских же условиях, особенно в первые годы, 50-60 процентов продукции реализовывалось через теневые схемы. «Туфта» наоборот…
Человек, который вешает всех собак на меня, найдет что сказать в любом случае. Он скажет, что раз характер проблем во всех этих странах одинаков, значит в каждой из них, мол, был свой Кучма, и он-то и виноват. Пусть меня извинит такой читатель, но мне ему сказать действительно больше нечего. Впрочем, можно кое-что добавить. Весь, без исключения, негатив достался мне от периода, в котором меня как руководителя страны не было. Могу представить себе читателя, который скажет: так вы что же, хотите нас убедить, что к негативу не имеете никакого отношения? Нет, не совсем так. Я хочу сказать, что в негативе есть и моя вина, но она не больше вины любого, кто мог бы быть на моем месте.
Откровенно говоря, я уверен, что ошибок и промахов допустил не больше, а меньше, чем мог бы допустить на моем месте любой из числа тех, кто в 1994 году реально мог претендовать на должность Президента Украины.
Что касается моего вклада в позитив, то он никак не меньше того, который внес бы любой из реальных моих конкурентов. А если быть до конца откровенным, то я считаю, что внес в позитив больше, чем любой, кто мог бы оказаться на моем месте из числа реально действующих лиц украинской политики.
Успокою тех, кто готов упрекнуть меня в самохвальстве. Может быть, их утешит одна выкладка украинского политолога Выдрина. По его подсчетам, от высшего руководства любой страны ход дел зависит на 3 процента. Так что и мои возможные преувеличения и приуменьшения касаются таких незначительных величин, что не стоит особенно волноваться. Правда, с выдринской цифрой решительно не согласен мой многолетний ближайший советник - профессор Анатолий Степанович Гальчинский. Он считает ее до смешного заниженной. Но это другой разговор.
Самое главное, что свершилось при моем президентстве и при моем непосредственном участии: Украине удалось выстоять в условиях жесточайшего экономического кризиса, когда многие в мире и особенно - в России считали, что независимость Украины - это что-то вроде мелкого дорожно-транспортного происшествия, что Украина не выдержит мировых цен на энергоресурсы.
Летом 1991 года американский президент Буш-старший убеждал парламентариев нашей страны не делать «неосторожных шагов» - таких, как выход из СССР. Это касается и главы Международного валютного фонда Камдессю, который уговаривал нас оставаться в рублевой зоне. А Камдессю тогда - это главные мировые деньги, это денежное мировое правительство. Оно не верило, что из Украины получится государство. Никто не выcказывал этого вслух, а соответствующим образом действовали все - махнули на нас рукой.
Но Украина состоялась. Это главное. Прямое и весомое участие в этом считаю своим самым большим успехом в жизни.
Книга, которую предлагаю читателю, - не мемуары. Это часть почти ежедневных записей, которые я делал в 2005-2006 годах. Так я откликался на текущие политические события в стране и мире, по ходу вспоминая что-то из прошлого. Это были необычные годы: в Украине пыталась утвердиться новая власть - та, которую олицетворяли вожди «оранжевой революции». Наблюдать за ними было не только очень интересно, но и тревожно - тревожно за Украину.
