Шандор Радо - Под псевдонимом Дора
Шандор Радо
Будапешт, 1971 г.
Часть первая
На родине и в эмиграции
В октябре; 1935 года я приехал из Парижа в Москву по своим научным делам. В ту пору, будучи политэмигрантом, я постоянно жил в Париже, где возглавлял Независимое агентство печати - Инпресс. Созданное как частное предприятие, агентство наше по мере развития событий в Европе превратилось в политический печатный орган, видевший свою задачу в разоблачении агрессивных замыслов крепнущего немецкого империализма, в организации антифашистской пропаганды. Инпресс постоянно публиковал сообщения о свирепом терроре в гитлеровской Германии. Эти материалы мы получали частично нелегальным путем из Германии, частично черпали из немецких газет, преимущественно провинциальных, которые были полны известий об арестах, судебных процессах, казнях.
Штат нашего маленького агентства, ежедневно издававшего бюллетени на французском, английском и немецком языках, состоял лишь из нескольких человек. Редакторы сами писали на машинке, после чего текст тотчас же размножался на восковом "штенциле". Все сотрудники были журналистами высокой квалификации. Так, например, французский бюллетень редактировал писатель Владимир Познер, сын русского социалиста-эмигранта. Володя, как мы его называли, любил рассказывать о том, как в детские годы вместе с родителями бывал в гостях у Максима Горького на Капри.
Редактором немецкого издания был журналист Максимилиан Шеер, в настоящее время проживающий в ГДР. В 1964 году он выпустил книгу "Так было в Париже", где описал работу Инпресса.
С нами, правда недолго, сотрудничал также Артур Кёстлер, венгерский писатель и публицист, член немецкой компартии. С этим человеком я одно время дружил. Но в дальнейшем политические симпатии и взгляды Кёстлера резко переменились, он стал ярым антикоммунистом, и наши прежние товарищеские отношения распались. Несмотря на это, Кёстлер в своей автобиографии "Невидимый шрифт" посвятил мне целую главу, в которой кроме лестных слов в мой адрес содержится совершенно несусветная ложь, например будто бы я учился в швейцарском университете вместе с советским Наркомом иностранных дел М. М. Литвиновым. Уму непостижимо, как это могло произойти: ведь Литвинов старше меня ни много ни мало почти на тридцать лет.
По французским законам ответственным редактором любого печатного органа мог быть только французский гражданин. Будучи руководителем агентства, я предложил занять должность ответственного редактора в Инпрессе писателю Рено де Жувенелго, отпрыску одной из аристократических семей, сыну сенатора, тогдашнего французского посла в Ватикане. В отличие от своего брата Бертрана, который позднее, во время второй мировой войны, при Петене занимал пост французского посла в гитлеровской Германии, Рено был человеком крайне левых взглядов; он дал свое согласие занять предложенный ему пост.
Немецким фашистам деятельность нашего агентства, естественно, пришлась не по нраву, нас даже удостоил вниманием сам фюрер: помнится, до нашего агентства дошли сведения, что Гитлер в одном из своих выступлений назвал Инпресс особо опасным идеологическим противником третьего рейха. Не скупились на угрозы в наш адрес и нацистские газеты. Мы же испытывали большое удовлетворение, когда "Arbeitertum", орган так называемого германского "Трудового фронта" (фашистских корпораций), издававшийся в трех миллионах экземпляров, обрушивал проклятия на нашу голову. Благодаря этому самые широкие слои населения Германии узнавали о существовании во Франции легального антифашистского агентства печати.
Нападки гитлеровской прессы, между прочим, оказались полезными для нас и в другом отношении. Очень скоро Инпресс снискал себе популярность не только среди французских рабочих и прогрессивных организаций, но также и в антинемецки настроенных буржуазных кругах Парижа. Это помогло заполучить для агентства отличное рабочее помещение. Один домовладелец предложил в наше распоряжение прекрасно обставленный особняк на Фобур Сент-Оноре, одной из самых респектабельных парижских улиц, неподалеку от Елисейского дворца. В этом особняке, носившем название "Элизе Билдинг", мы и оборудовали редакционные помещения.
Со временем Инпресс превратился в некий сборный пункт всякого рода эмигрантов, особенно много приходило интеллигентов, бежавших из нацистской Германии. У нас бывал немецкий драматург Эрнст Толлер, впоследствии покончивший жизнь самоубийством в Америке; по пути в Палестину посетил нас знаменитый немецкий писатель Арнольд Цвейг.
В стенах агентства мы часто видели Луи Арагона, друга Владимира Познера, а также близкого моего приятеля из Праги вездесущего репортера Эгона Эраина Киша. Среди наших гостей бывал будущий премьер-министр Франции Жорж Бидо, в ту пору редактор католической газеты. Бидо готов был часами рассказывать мне историю своей жизни. Он тоже изъявил желание, правда лишь на словах, сотрудничать с нашим агентством.
Настало время, когда успехи Инпресса сменились серьезными затруднениями. Неприятности посыпались одна за другой. В первые годы существования Инпресса, когда внешней политикой Франции руководил министр Луи Барту и отношения между Францией и Германией были весьма обостренными, французские власти не мешали работе агентства. Однако после убийства Барту югославскими фашистами почувствовалось изменение политической ориентации французского правительства. Власти стали чинить нам различные препятствия.
Я хорошо помню тот октябрьский вечер 1934 года, когда на площади Согласия газетчики во всю глотку оповещали парижан об ошеломляющем событии убийстве в Марселе югославского короля и французского министра. Как раз в те часы я провожал на Лионский вокзал Эгона Эрвина Киша. Мы шли по удивительно красивой площади Согласия, мимо роскошного отеля "Крильон", над парадным входом которого развевался югославский флаг - здесь должен был остановиться югославский король, - и, не обращая внимания на непрекращавшийся дождь, озабоченные этой скверной новостью, обсуждали те возможные тяжелые последствия для всей антифашистской эмиграции во Франции, которые, вероятно, повлечет за собой террористический акт нацистов.
И действительно, вскоре мы почувствовали и резкую перемену в отношении к нашему агентству частных лиц, которые нас финансировали. Антигитлеровски настроенные, французские буржуа, прежде оказывавшие Инпрессу материальную поддержку, почуяв новые веяния во внешнеполитическом курсе правительства, перестали нам помогать. Точно так же поступили и влиятельные еврейские банковские круги, после того как их доверенное лицо в руководстве нашего агентства немецкий эмигрант Курт Розенфельд, в прошлом министр юстиции Пруссии и один из лидеров немецких левых социалистов, покинул в" начале тридцать пятого года Францию. Он переселился в США, где позднее и скончался. Мы лишились поддержки крупных финансовых тузов.
