Николай Крылов - Сталинградский рубеж
Летим вдоль Волги, к Сталинграду. Со мной в кабине адъютант Николай Белоусов и шофер, он же ординарец, Володя Ковтун - мои старые боевые товарищи. Впервые с начала войны мы оказались на некоторое время в тылу и вот возвращаемся на фронт. Теперь - на Сталинградский, об обстановке на котором мне известно пока немного. Кроме, впрочем, того, что она напряженная и сложная.
Я захватил с собой один из последних поступивших на Кавказ номеров "Красной звезды". Передовая статья "Стойкость, победившая смерть" посвящена сержанту-бронебойщику Петру Болото и трем его товарищам. Это там, под Сталинградом, они вчетвером отбили атаку тридцати фашистских танков, сумев половину вывести из строя. Один боевой эпизод, один подвиг, но он позволяет судить о многом. Если такие группы танков вводятся противником в атаку на узком участке - значит, бои там идут тяжелые, жаркие.
Но на душе легче уже оттого, что для меня кончилась томительная неопределенность последних недель и я опять буду при настоящем деле.
Минуло полтора месяца с того утра, когда подводная лодка, последней ушедшая из Севастополя, доставила на Кавказ командование и штаб Приморской армии. Намаявшиеся под водой от нехватки кислорода, оглушенные разрывами глубинных бомб, мы сошли на новороссийский причал, еще едва веря, что находимся на Большой земле. После короткого отдыха командиры-приморцы стали получать новые назначения. Нашего командарма генерал-майора И. Е. Петрова вызвали в Москву. А мне было приказано отправиться в Астрахань, где размещались самые дальние тыловые службы Северо-Кавказского фронта, и засесть там с несколькими помощниками за составление подробного отчета о Севастопольской обороне. Кто-то решил, что для генерала, возглавлявшего в Севастополе штаб армии и не так давно тяжело раненного, это самое подходящее занятие...
В Астрахани было знойно и тихо. Заботливый Володя Ковтун приносил с рынка пунцово-красные, удивительно крупные помидоры. Однако тишина и покой не радовали: слишком тревожное наступило время.
Из скупых, сдержанных сообщений Совинформбюро явствовало, что врагу удалось потеснить наши войска под Воронежем. Затем был оставлен Донбасс. В середине июля гитлеровцы овладели Ворошиловградом, а неделю спустя вторично захватили Ростов, откуда были выбиты в ноябре сорок первого. При этом, судя по всему, угроза Кавказу создалась гораздо более серьезная, чем прошлой осенью. Упорные бои в большой излучине Дона означали, что немцы рвутся и к Волге, рассчитывая, должно быть, выйти к ней где-то вблизи Сталинграда и перерезать пути сообщения между югом и центром страны.
Пришел памятный, обращенный ко всем советским воинам приказ Наркома обороны № 227. С суровой прямотой в нем говорилось о нависшей над нашим Отечеством смертельной опасности:
"Враг бросает на фронт все новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперед, рвется в глубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и села... Отступать дальше значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину. Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно усиливать врага и всемерно ослаблять нашу оборону... Мы должны остановить, а затем отбросить и разгромить врага, чего бы это нам ни стоило".
Время ли, думалось мне, корпеть над описанием прошлых сражений, когда с такой силой разгораются новые и в них решается судьба страны?
И я, хоть и понимал, что мпе просто дают передохнуть и оправиться, стал принимать какие мог меры, чтобы поскорее возвратиться в строй.
Наконец меня вызвали в штаб Северо-Кавказского фронта. Там встретился с Иваном Ефимовичем Петровым, к началу августа вернувшимся на юг командующим 44-й армией. Он предложил занять в ней должность начальника штаба, чему я, разумеется, очень обрадовался.
Однако представление фронта на утверждение меня в этой должности разошлось с приказом из Москвы, согласно которому я назначался начальником штаба другой армии - 1-й гвардейской, выдвигавшейся на сталинградское направление.
В Хасавюрте, где находился штаб 44-й, не пришлось пробыть и недели. Армия Петрова спешно занимала оборону для прикрытия подступов к Грозненскому нефтяному району. У нас с Иваном Ефимовичем почти не было времени на разговоры о чем-либо выходящем за рамки сегодняшних практических задач. Но даже когда выдавались свободные минуты, мы почти не вспоминали Севастополь. Пережитое там было незабываемо, но нашими мыслями владели уже новые грозные события.
Обстановка лета 1942 года оставалась для нас крайне тяжелой. Враг, хотя и понес уже колоссальные потери, продолжал продвигаться псе дальше в глубь России. И даже не зная конкретных планов гитлеровского командования, которые нам стали известны позже, нельзя было не видеть, что оно вновь, как и год назад, стремится добиться до зимы решающей победы.
Иван Ефимович Петров, только что побывавший в Генеральном штабе и Ставке, несомненно, был гораздо лучше меня осведомлен об общем положении на фронтах после наших военных неудач первой половины лета. Но, как всегда, командарм Петров ни на минуту не терял бодрости духа. Он черпал ее в политике партии, в тесном общении с бойцами, беззаветно веря, что у защитников Родины, у всего нашего народа хватит мужества и сил выдержать любые тяжкие испытания. Иван Ефимович не раз повторял одну фразу из приказа № 227, выражавшую, как он говорил, ключевую мысль этого документа: выдержать удар врага сейчас, в ближайшие несколько месяцев - это значит обеспечить за нами победу.
На прощание мы крепко обнялись с Петровым, не загадывая, где и когда доведется увидеться и доведется ли вообще. Довелось не скоро - только после войны.
* * *
Глядя на проплывающие под крылом самолета приволжские степи, на светлые пятна высохших соляных озер, я все еще жил новостями из последних кавказских оперсводок.
Новости были невеселые. Гитлеровцы овладели Невинномысской и продвигались вдоль притоков Кубани вверх, к перевалам. Шли бои под городом Минеральные Воды. Вспомнилась карта разведотдела с синими стрелами, направленными в Закавказье...
Судя по всему, на сталинградском направлении натиск врага был не слабее. Где все-таки противник наносит самый главный удар - на Кавказе или на подступах к Волге? Это было еще не особенно ясно, во всяком случае для меня. Бои на кавказском и сталинградском направлениях воспринимались как тесно взаимосвязанные: положение в каждом из этих огромных смежных районов не могло не сказываться на ходе боевых действий в другом. Как стало известно потом, фашистские стратеги еще в самом начале войны определяли эту взаимосвязь так: предпосылкой наступления через Кавказ является выход к Волге.
