Семен Иванов - Штаб армейский, штаб фронтовой
Мать свою я помню всегда в трудах и заботах. Бывало, по целым дням она не присядет: первой поднимется до зари, последней ляжет спать. Все в руках ее спорилось - жала ли хлеб или гребла сено, готовила пищу, шила одежду, ткала холст, пряла или вязала.
В общем, родители остались в моей памяти как житейски мудрые, рассудительные люди, хотя и не пришлось им выучиться грамоте. Отец, правда, мог расписываться и делать небольшие записи. Мать с отцом жили дружно, радовались каждому новому ребенку. Они умели приласкать нас, но с самого раннего детства приучали к труду. Причем зазорной не считалась никакая работа, никогда мы, мальчишки, не слышали слов: это, мол, не мужское дело, и во всем ревностно помогали матери, трудились с утра до вечера. У нас были конь, корова, несколько овец и кабан на откорме. Они требовали постоянного ухода, и мы заботились о них поистине как о "братьях своих меньших".
Из семерых детей в живых осталось и достигло зрелого возраста четверо братьев - Иван, Федор, Петр и я, а также сестра Людмила, Все мы, братья, служили в армии, все воевали. Иван погиб под Витебском в 1943 году, а трое остальных стали генералами.
Много радости доставляла нам бабушка Матрена, знавшая несметное множество сказок, песен, "бывальщин", различных побасенок и прибауток. Родители окружали бабушку заботой и уважением, показывали нам пример отношения к старшим.
Каков был в нашей семье быт, можно понять из того, что никакой покупной посуды, кроме котла и сковороды, у нас не было. Миски и ложки делали из дерева - липы или березы. Сначала этим занимался только отец, а потом и мы, мальчишки. Сами плели лыковые лапти или веревочные "коты". Мать с бабушкой ткали льняное полотно, из него шили одежду, делали онучи. Из овечьей шерсти ткали грубое сукно, которое шло на армяки и зипуны, из выделанных своими руками овчин шили полушубки и тулупы.
Словом, крестьянская наша жизнь была нелегкой. Но имелись в ней и свои радости, и свои праздники, и даже своя поэзия. Чего стоили поездки в ночное, сказки и были, которые рассказывал у костра пастух Роман - никогда не унывавший и учивший нас жить на белом свете без печали и лени. А косьба! Как красиво, дружно и умело шли косари, укладывая траву ловким и сильным взмахом косы в ровные ряды. Запало мне в душу и то, как в нашей деревне, где было всего несколько дворов и три фамилии: Ивановы, Мазуровы и Ястребцовы,постоянно проявлялась взаимная выручка. Урожай никогда не уходил под снег. Иной раз по болезни или по другой причине какая-нибудь семья задерживалась с уборкой, тогда на помощь ей, не дожидаясь просьбы, приходили соседи, справившиеся уже с осенними полевыми работами.
Семи лет от роду, в 1914 году, я пошел в школу. Учительницами были две молодые девушки: Эмилия Адольфовна Штюрцель (видимо, из обрусевших остзейских дворян) и Прасковья Андреевна Шонина - дочь священника из Рославля. Обе имели гимназическое образование и стали педагогами по призванию. За четыре года они готовили грамотных во многих отношениях людей, которые знали назубок русскую грамматику, писали без ошибок хорошим, разборчивым почерком, безупречно решали арифметические задачи. Но самым главным я считаю то, что они прививали ученикам любовь к Родине, знакомя ярко и впечатляюще с ее героической историей. Слова одной из учительниц о том, что люди, забывшие свое героическое прошлое, рискуют превратиться в стадо, запомнились мне на всю жизнь. Учительницы воспитывали не только нас, детей, но и наших родителей, подавая во всем пример высокой нравственности, честности и самоотверженности, присущих лучшей части русской интеллигенции.
Первая мировая война запомнилась мне тем, как голосили женщины, провожая мужей и сыновей в солдаты. Не миновала эта доля и нашу родню - на войну мобилизовали моего дядю - Федора Ивановича Иванова.
Великий Октябрь совершился, когда я был десятилетним мальчуганом. Все мои близкие радовались миру с Германией и тому, что земля будет нашей, крестьянской. Многие солдаты вернулись с фронта домой с оружием. Они истосковались по хлеборобской работе, за их отсутствие хозяйства сильно расстроились. До нас доходили из других мест отрадные вести - там делили помещичью землю и скот.
С началом гражданской войны и империалистической интервенции многие крестьяне-бедняки с охотой добровольно пошли служить в Красную Армию. Так ушел защищать Советскую власть .и мой старший брат Иван. Вместе с тем, чего греха таить, рождались и другие настроения. Время было тревожное, продразверстка пришлась не по душе крестьянам, и ее принимали как суровую необходимость. Зато введение продналога все встретили как большое радостное событие, позволившее воочию увидеть материальные плоды революции.
В сентябре 1920 года, в свои тринадцать лет, смог и я на себе лично ощутить преимущества новой жизни. До революции мужицкий сын едва ли посмел бы даже мечтать о среднем гимназическом образовании, разве если бы только его родители могли ежемесячно наскребать по 10 рублей золотом,- а именно такова была плата лишь за обучение в гимназии, плюс к этому деньги на форму и учебники. Теперь же, когда обучение в школе второй ступени стало бесплатным, а форму отменили, затраты сократились до минимума и сводились только к расходам на снятие жилого угла в городе и питание. Это обходилось отцу в две меры картошки, два воза дров, 15 фунтов муки и два куска сала в месяц. С этим он справлялся.
Итак, я стал учеником 4-й Смоленской школы второй ступени. Учебная программа тогда еще точно не установилась, и нам наряду с обычными школьными предметами преподавали диалектический и исторический материализм, политическую экономию, экономическую политику, психологию и логику. По правде сказать, на первых порах не все эти науки достаточно хорошо усваивались нами.
В школе я вступил в комсомол и даже в 14 лет стал бойцом отряда ЧОН (части особого назначения). Участвовал в облавах и оцеплениях при борьбе с бандитами, спекулянтами, дезертирами. Комсомольская организация школы, невзирая на отсутствие у нее какого-либо опыта, сумела поднять среди своих членов дисциплину и успеваемость. Вожаками были лучшие парни, мы много и дружно трудились на субботниках и воскресниках, принимали участие в митингах, слушали лекции и доклады закаленных партийцев.
Учеба, однако, оставалась главным занятием. Преподаватели, за редким исключением, были мастерами обучения и как бы соревновались между собой в стремлении увлечь нас своей дисциплиной. Преподаватель биологии, например, при прохождении курса анатомии и физиологии человека водил нас в анатомический театр Смоленского медицинского института. Нас научили толково конспектировать, делать различные чертежи и зарисовки, ставить опыты по химии и физике. За ведением тетрадей строго следили. С удовольствием признаюсь, что до самого начала Великой Отечественной войны я возил с собой свои школьные толстые клеенчатые тетради, к которым неоднократно обращался, уже став командиром Красной Армии.
