Лаврентий Берия - Спасенные дневники и личные записи. Самое полное издание
– Оригинал? – спросил я, заранее не веря в то, что это правда.
– Нет, фотокопии, – ответил мой собеседник.
Я размышлял, соображая, с кем имею дело и не зря ли я ехал сюда через пол-Москвы. Манеры и внешность «Павла Лаврентьевича» к нему располагали, но то, что он сказал, было настолько для меня неожиданным, да и неправдоподобным, что волей-неволей приходилось подозревать в нём, увы, мошенника.
«Павел» же «Лаврентьевич» весело посмотрел на меня и осведомился:
– Хотите убедиться?
Что мне оставалось? Я, конечно, сказал, что хочу, и спросил, на какое время и на каких условиях «Павел Лаврентьевич» может мне эти бумаги оставить.
– Оставить я их вам не могу, – услышал я ответ. – Не могу и сообщить в деталях, как они у меня оказались.
Тут у меня появилось естественное желание немедленно откланяться. Однако я сдержался и поинтересовался в свой черёд: как же тогда мы с ним будем сотрудничать, как он объясняет наличие такого сенсационного материала в старом портфеле, кто он, в конце концов, и чем может подтвердить подлинность документа?
«Павел Лаврентьевич» невозмутимо выслушал меня и сказал:
– Уважаемый Сергей Тарасович! Ваши сомнения вполне законны. Я вам всё, что могу объяснить и хочу объяснить, объясню. А уж там решайте сами, верить мне или нет и сотрудничать со мной или нет. Причём сотрудничество наше, предупрежу вас сразу, будет кратким. Сейчас я покажу вам сами дневники, точнее часть их. Дело в том, что оригинал представлял собой очень толстую стопку отдельных листов. Полная фотокопия, естественно, ещё толще. Поэтому я привёз вам не всё, но, думаю, этого хватит. Надеюсь, вы достаточно знакомы с почерком Лаврентия Павловича, чтобы убедиться, что почерк автора дневников похож на бериевский. Конечно, вы не графолог, но это вам хоть какая-то дополнительная гарантия. Вы просмотрите эти листы, а затем я передам вам электронную копию дневников.
– Отсканированную? – тут же спросил я.
– Нет, просто набранный текст.
– А кто его набирал?
– Это для вас не должно быть важно. Я не могу сказать вам много, но сообщу, что мы, – это «мы» я сразу же отметил и взял на заметку, – не имеем возможности передать вам насовсем ни фотокопию, ни ксерокопию, ни скан фотокопии. Вы увидите, что там есть пометки, архивные легенды и прочие приметы, которые могут стать существенными для чрезмерно любопытных субъектов. А нам это ни к чему.
– То есть вы, как я понимаю, имеете или имели доступ к очень закрытым архивам? – предположил я.
– Имели, – сухо ответил «Павел Лаврентьевич».
И вот тут я почему-то подумал, что он, возможно, не врёт. Вполне могли быть люди, которые относились к Берии лояльно, имели доступ к изъятым у него бумагам и предприняли шаги по их копированию на случай уничтожения хрущёвцами или другими подлецами.
– А оригиналы сейчас где-то имеются? – спросил я.
– Этого я вам тоже сказать не могу. Кстати, я не могу вам и гарантировать, что вы получите полные дневники. Там имеются большие лакуны в целые месяцы. Возможно, он просто забрасывал на это время дневник, возможно часть листов была уничтожена. А кое-что мы просто не успели переснять.
Мой собеседник был стар, и я задал естественный вопрос:
– А вы лично были знакомы с Лаврентием Павловичем?
– Ну, говорить о знакомстве я не могу, но я знал его немного лично, а кое с кем из тех, кто знал его хорошо, я был знаком.
Сказав это, «Павел Лаврентьевич» внимательно посмотрел на меня и прибавил:
– Берия был не просто ярким и талантливым человеком, но был разносторонне талантливым человеком. И при этом – хорошим человеком.
«Павел Лаврентьевич» помолчал, потом спросил:
– Вы помните, кто это сказал и о ком? – и продекламировал: – «Он к товарищам милел людскою лаской, он к врагам вставал железа твёрже»?
– Помню… Маяковский о Ленине.
– Так вот, я бы не сказал, что Лаврентий Павлович был ласков к людям. Но он был к ним внимателен и искренне был заинтересован в том, чтобы людям, которые честно делают своё дело, было хорошо.
«Павел Лаврентьевич» вздохнул.
Затем открыл портфель и протянул мне первую стопку не новой фотобумаги. Я начал её просматривать и увидел знакомую руку. На первый взгляд, это писал действительно Берия.
– Не пойму, – спросил я, – вы передаёте это, ну, пусть не это, а электронную версию, мне? А почему вы не обнародуете их сами? И почему обратились именно ко мне?
– Потому что после прочтения вашего «Берии» я понял, что наконец-то появилась книга, которая позволяет всё расставить на свои места. Мне нравится ваша позиция, Сергей Тарасович, вы написали о Берии глубоко и смело. Я бы сказал, что вы написали о Берии в стиле Берии, который не терпел виляния вокруг да около. Посмотрел я и фильм о Берии, где вы участвовали. Ваша манера говорить и думать мне тоже понравилась. И я решил, что лучшего варианта, чем вы, не найду. Мы хотим, чтобы вы не просто опубликовали эти дневники, но вдумчиво подготовили их к печати и прокомментировали их.
Предложение было заманчивым, и я внутренне уже согласился, но вопросы оставались. В частности, надо было понять – что «Павел Лаврентьевич» запросит за рукопись, как можно удостовериться в её аутентичности, не получая на руки даже копии, надо ли сохранять в тайне обстоятельства получения материалов от «Павла Лаврентьевича»?.. Впрочем, многие вопросы быстро отпали. Оказалось, что «Павел Лаврентьевич» готов передать мне электронную версию дневников бесплатно и без каких-либо письменных расписок и гарантий с моей стороны. «Я вам доверяю», – пояснил он, но заявил, что экспертиза аутентичности по фотокопиям исключена.
– Я понимаю, что вас этот вопрос волнует в первую очередь, – говорил «Павел Лаврентьевич», – но меня он, простите, не волнует. Берите то, что я вам даю, если желаете, и сопоставляйте хронологию, психологию, фактологию и всё, что вам угодно, в рукописи с известными историческими фактами. И сами решайте – аутентична она или нет. Можете издавать эту рукопись с любыми оговорками относительно ваших сомнений в её подлинности. Можете издавать её как собственное литературное произведение или рассматривать её как чью-то литературную мистификацию – как желаете. Никакого раскрытия инкогнито не будет, потому что вы видите меня, дорогой Сергей Тарасович, в первый и последний раз. Условие у меня одно: внимательно изучите это, подготовьте к печати и постарайтесь издать…
«Павел Лаврентьевич» улыбнулся и прибавил:
– Кстати, относительно авторских прав, если вы это будете издавать… Так вот, считайте, что все авторские права мы передаём вам. Впрочем, иначе и быть не может, если публикатором дневников будете вы.
