Георгий Данелия - Кот ушел, а улыбка осталась
Родился я в Тбилиси. Через год меня привезли в Москву, где и живу по сей день. Когда я окончил среднюю школу, отец сказал, что надо отдать меня во ВГИК. «Почему во ВГИК?» — удивилась мама. «А куда его девать, такого дурака», — объяснил отец. Во ВГИК я не пошел. Окончил Архитектурный, потом режиссерские курсы при «Мосфильме», стал кинорежиссером и с мокрой задницей и вставными зубами в кармане ездил на лимузине с советским флагом получать чужого «Оскара». Если не читали, то ничего и не потеряли. Эту тоже можно не читать, хотя… тогда вы никогда не узнаете, при каких обстоятельствах первый президент СССР Михаил Сергеевич Горбачев увидел меня без штанов.
Итак, в тех двух книгах я рассказал, как снимал двенадцать фильмов: «Тоже люди», «Сережа», «Путь к причалу», «Я шагаю по Москве», «33», «Не горюй!», «Совсем пропащий», «Афоня», «Мимино», «Осенний марафон», «Слезы капали», «Кин-дза-дза!». Осталось пять: «Паспорт», «Настя», «Орел и решка», «Фортуна», «Ку! Кин-дза-дза».
Итак, идем по порядку.
ДВА ГРУЗИНА С УМНЫМИ ГЛАЗАМИ
(Фрагмент киносценария)
Коридор венского аэропорта (день).
По длинному коридору среди прочих пассажиров идут два невысоких немолодых симпатичных грузина с умными глазами. Они катят перед собой багаж на тележке.
Терминал компании «Эль Аль» (день).
Симпатичные грузины входят в терминал и останавливаются.
Тревожные лица симпатичных грузин.
По периметру терминала стоят полицейские с собаками.
На балконе выстроились автоматчики.
В зале сотрудники спецслужб (в штатском) и австрийские таможенники (в форме) внимательно досматривают пассажиров, проверяют металлоискателем, открывают чемоданы.
Симпатичные грузины бесстрашно входят в зал, подходят к таможеннику. Первым предъявляет свой багаж на досмотр лысый грузин. (Большой чемодан и маленький.)
Таможенник неловко открывает маленький чемоданчик, и из чемоданчика на пол с грохотом летят картонные брикеты.
Пассажиры быстро ложатся на пол и прикрывают головы руками.
Автоматчики на балконе вскидывают автоматы.
Симпатичный лысый грузин, мгновенно подняв руки вверх, истошно кричит приятным голосом.
Лысый грузин:
— Не стреляйте, господа! Итс нот бомбе! Нелысый грузин без усов тоже мгновенно поднимает руки.
Нелысый грузин (тоже приятным голосом):
— Джентльмен-с! Ви а нот террорист. Ви а гудсценарист!
К симпатичным грузинам подходит полицейский с умной собакой.
Умная собака обнюхивает сигареты и говорит полицейскому приятным бархатистым баритоном.
Умная собака (немецкий):
— Ложная тревога, лейтенант. Это табак, плохой — опилки и всякая дрянь.
Умная собака переводит свои коричневые глаза на симпатичного лысого грузина и говорит на русском, с легким акцентом:
— Ты бы лучше бросил курить, а не пить, хер Данелия. И не обижайся, дорогой, «хер» по-немецки — господин, а не то, что ты думаешь.
Нелысый грузин (тихо):
— Нет уж. Пусть лучше курит…
В 86 году мы с Резо Габриадзе летели в Израиль изучать материал и писать сценарий для фильма «Паспорт». На месяц я вез с собой 60 пачек сигарет «Аполлон».
ГРАНИЦА
В конце семидесятых я летел в Италию через Вену. В «Шереметьево 2» передо мной проходила паспортный контроль семья, уезжающая в Израиль: муж, жена, дети (две девочки и мальчик) и старик лет восьмидесяти. Все прошли. Протянул свой выездной документ (серую бумажку с фотографией) в окошко и старик. Пограничник начал внимательно ее изучать: смотрит на бумагу, потом на старика, опять на бумагу и снова на старика. И так минут пять. Потом снял телефонную трубку, что-то сказал тихо. Старик побелел, начал шарить по карманам, достал дрожащей рукой валидол.
— Проходите, — пограничник поставил штамп и возвратил старику его документ.
В самолете я оказался рядом с ним. Старик сказал:
— Я фронтовик, до Кенигсберга дошел, но так страшно мне никогда не было. Я подумал: а вдруг он меня не пустит! Конец! Квартиру сдали государству, с работы уволили, паспорта нет. Родных больше не увижу! Никогда!
Тогда для тех, кто решил уехать в Израиль и пересек границу, дороги назад не было. Туда уезжали навсегда!
Много позже мы с Резо Габриадзе придумали такую историю.
Грузин был женат два раза. Первая жена была еврейка (она скончалась), а вторая — грузинка. От первой родился сын Яша, от второй Мераб. Яша уезжает с семьей в Израиль. Мераб его провожает. В Москве в аэропорте Мераб захотел выпить с братом на прощание по бокалу шампанского. В буфете с нашей стороны алкогольных напитков не было (антиалкогольная кампания), а за паспортным контролем было все — там заграница. Мераб по выездному документу брата (они очень похожи) прошел паспортный контроль (пересек границу), купил бутылку шампанского, но обратно его не пустили. И он вынужден лететь в Вену и там обратиться в советское посольство. А дальше его бесконечные мытарства по разным странам. И тюремные фотографии — фас и профиль.
Действие предыдущего фильма «Кин-дза-дза!» происходило на далекой планете Плюк. Слетать на этот Плюк нам не довелось, но, поскольку и другие там не бывали, мы могли придумывать и показывать все, что в голову придет. Израиль в то время для нас был такой же далекой планетой, как Плюк. Мы о нем мало что знали. Но теперь давать волю фантазии было сложнее: нас могли уличить. И для того, чтобы написать сценарий, надо было побывать в Израиле. Посмотреть, что там и как.
В КРАСНОЙ РУБАШОНОЧКЕ
Дипломатических отношений с этой страной у СССР не было, и командировать нас туда никто, кроме Общества дружбы с зарубежными странами, не мог. Председателем этого общества была первая женщина-космонавт, очаровательная Валентина Ивановна Терешкова. Мне посоветовали обратиться к ней. Встретила она меня приветливо и сказала, что ближайшая делегация в Израиль планируется только в следующем году. Но в конце лета в Иерусалим поедет на гастроли Омский хор, и она может устроить, чтобы и я поехал вместе с ним. Запишут как солистов, но суточные платить не смогут. Коллектив хороший, девчата не дадут с голода умереть. Ну и с собой можно консервы взять.
И я представил такую картинку. Иерусалим, на сцене концертного зала Омский хор. Статные, кровь с молоком, сибирячки исполняют песню «Степь да степь кругом…». Среди них — маленький лысый грузин, в шелковой красной рубашонке и желтых хромовых сапожках, старательно открывает рот. А сидящий в зале бывший ведущий советский кинокритик говорит бывшему советскому сценаристу:
