Борис Минаев - Ельцин
Вскоре Куликов узнал, что против ельцинских планов настроены и люди, которым поручено непосредственно подготовить президентский указ.
Выйдя от президента, он зашел в кабинет первого помощника Илюшина и спросил: «Вы, что ли, указ пишете?» Взгляд главы МВД из-под очков был, как всегда, сухим и колючим.
«У Куликова, — пишут помощники Ельцина, — была с собой записка с аргументацией и возражениями. Он показал ее помощникам. Те ему — свою. Записки оказались очень похожи, местами даже до совпадения формулировок. Расстались, договорившись вести общую линию.
В 19.30… пришел А. Чубайс:
— Ребята, кто пишет указ — отвечает за эти действия, независимо от того, ставил визу или нет. Остается только заявление об уходе. Это ведь политическая гибель президента.
Помощники показали ему свою записку с возражениями. Чубайс руками изобразил реакцию на нее президента: разорвать и выбросить.
В 19.4 °C. Шахрай взял записку и пошел к А. Коржакову. Коржаков был у Ельцина, и Шахрай оставил ему записку, расписавшись.
В 20.15 приехали Л. Пихоя и А. Ильин. Президент уехал на дачу, распорядившись, чтобы В. Илюшин к 23 часам привез ему Указ.
К 22.30 записка (без Указа) была готова. В ней, в частности, говорилось: “Указ не получился, потому что правовых обоснований нет. Кроме того, Указ — реакция на постановление Думы неадекватными реальной опасности средствами… В случае принятия Указа нависает угроза гражданской войны”. Подписали В. Илюшин, Г. Сатаров, Ю. Батурин, М. Краснов, Л. Пихоя, С. Шахрай.
В 22.50 В. Илюшин позвонил на дачу президенту, чтобы передать докладную записку. Ельцин с ним говорить отказался. Решили, что Илюшин не должен ехать, чтобы не выпускать документ из рук. Он пошел в свой кабинет дожидаться утра. Президент приехал в Кремль в 5.45. В 5.50 Илюшин вошел к нему в кабинет, положил на стол записку помощников. Ельцин спросил: “Кто подписал?”
Илюшин перечислил.
Ельцин остался один. Накануне он назначил совещание с силовиками на 6 утра.
Через пятнадцать минут началось совещание».
За столом в кабинете президента сидели Ельцин, Черномырдин, Куликов, Барсуков, напротив Сосковец, Илюшин, Коржаков и Егоров. Кроме того, на совещание были приглашены руководители московской милиции.
Накануне Барсуков и Коржаков согласовали с Ельциным план, по которому 17-го числа ближе к вечеру здание Госдумы было занято подразделениями ОМОНа и ГУО (Главного управления охраны). Всего, по оценкам свидетелей, в нем оказалось около полутора сотен человек с оружием. Всех служащих и депутатов, которые находились в этот момент в здании, оттуда выдворили…
По коридорам Госдумы гуляли милиционеры с собаками. Объявлено, что в здании на Охотном Ряду заложена бомба. Здание оцепили. А в Москву уже входили дополнительные силы, внутренние войска МВД.
Однако жесткое сопротивление почти всех, кто должен был выполнять его распоряжение, заставило Ельцина приостановить запущенную машину. Он колебался.
Возвращаюсь к воспоминаниям А. Куликова:
«Заходим в кабинет. Президент еще мрачнее, чем был накануне. Ни с кем не поздоровался. Когда сели, я спросил: “Борис Николаевич, разрешите доложить?” — “Нет. Садитесь, я не с вас хочу начать, — Ельцин сразу обозначил свое отрицательное отношение ко мне, — я сейчас послушаю московских…” А Коржаков тем временем подсовывает ему под руку записочку с именами-отчествами милицейских генералов (двоих однофамильцев министра внутренних дел — начальника ГУВД Москвы генерал-полковника милиции Николая Куликова и его коллеги из Московской области генерал-полковника милиции Александра Куликова. — Б. М.). Ельцин прочел ее и поднял с места начальника ГУВД Московской области: “Доложите, Александр Николаевич, как идет подготовка!” Тот сообщил о работе, которая уже проведена: “В соответствии с полученной от министра задачей произведен расчет сил и средств, взяты под охрану объекты, 16 тысяч человек задействованы, требуются дополнительно еще как минимум 13 тысяч”.
Президент с деланым удовлетворением на лице: “Ну вот, хорошо идут дела в Московской области, не то что в Министерстве внутренних дел!..”
…Я ожидал, что именно сейчас президент перевернет лист на столе (Куликов считал, что вопрос о его увольнении уже был готов. — Б. М.) и подпишет указ о моем освобождении. После тяжелой паузы Ельцин произнес, как мне показалось, через силу: “Да, их нужно разогнать. Мне нужны два этих года. Указ готов к подписанию. Проблему решим, наверно, так: поэтапно… Помещение Госдумы и компартии пока не занимать! Сегодня я буду говорить со Строевым и с Лужковым. Идите. Ждите команды”.
Когда Ельцин это сказал, я понял, что ничего страшного уже не случится. У президента хватило мудрости перешагнуть через себя, через свой характер. Он понял, что затея может кончиться трагически, что его пытаются использовать. Я не сомневался, что ельцинская фраза: “Ждите команды” — это уже слабый отголосок пролетевшей грозы. Последними раскатами грома были и начатое блокирование здания Госдумы, и объявление, что оно заминировано. Но уже около 8.00 Крапивин (начальник Главного управления охраны), позвонивший мне в министерство, начисто рассеял все мои сомнения: “Дана команда думцев запускать!”».
А теперь обратимся к воспоминаниям самого Ельцина об этих двух днях:
«…Честно говоря, тогда казалось, что необходимы жесткие, решительные шаги. Ясно было, что начинается война нервов.
Александр Коржаков тоже нашел свою “предвыборную технологию”. “С трехпроцентным рейтингом бороться бессмысленно, Борис Николаевич, — говорил он. — Сейчас упустим время за всеми этими предвыборными играми, а потом что?”
Чего греха таить, я всегда был склонен к простым решениям. Всегда мне казалось, что разрубить гордиев узел легче, чем распутывать его годами. На каком-то этапе, сравнивая две стратегии, предложенные мне разными по менталитету и по подходу к ситуации командами (важные слова, обратите на них внимание. — Б. М.), я почувствовал: ждать результата выборов в июне нельзя… Действовать надо сейчас!
Я решился и сказал сотрудникам аппарата: “Готовьте документы…” Началась сложная юридическая работа. Был подготовлен ряд указов, в частности, о запрещении компартии, о роспуске Думы, о переносе выборов президента на более поздние сроки. За этими формулировками — приговор: в рамках действующей Конституции я с кризисом не справился…
В 6 утра состоялось закрытое совещание с участием Черномырдина, Сосковца, силовых министров, главы администрации Николая Егорова. Я ознакомил всех с этим планом…
