Сергей Кремлев - Великий Сталин
На эти тонкие моменты обратил внимание первым не я – о них уже писал ряд авторов. Однако подмечено здесь всё верно. С своей стороны прибавлю, что речь Берии оказалась – в её печатном варианте – и наименее насыщенной восклицательными знаками. Этот знак препинания был употреблен в тексте один раз – в обращении «Дорогие товарищи, друзья!». Наиболее же насыщенным казёнными парти… пардон, «патриотическими» восклицаниями оказался текст речи Молотова. Чуть менее насыщенной – речь Маленкова.
В речь Берии я, признаюсь честно, вчитался не сразу и не с первого раза её оценил. Впервые познакомившись с ней во время работы над своей книгой о Берии, я счёл её тоже в немалой мере казённой и не яркой. Понадобились некоторый временной интервал и работа над книгой о Сталине, чтобы я прочёл речь Берии так, как она того заслуживает.
Общий её строй и словарь позволяют предположить, что автором текста был не кто-то из помощников Берии, а сам Лаврентий Павлович, но что он не писал его, а продиктовал стенографистке – в свои последние годы Берия делал так не раз, когда дело касалось объёмных текстов за его подписью. И в этой речи было несколько мест вполне «знаковых».
Берия говорил:
– Враги Советского государства рассчитывают, что понесённая нами тяжелая утрата приведёт к разброду и растерянности в наших рядах. Но напрасны их расчёты: их ждёт жестокое разочарование. Кто не слеп, тот видит, что наша партия в трудные для неё дни ещё теснее смыкает свои ряды, что она едина и непоколебима. Кто не слеп, тот видит, что в эти скорбные дни все народы Советского Союза в братском единении с великим русским народом ещё теснее сплотились вокруг Советского правительства и Центрального Комитета Коммунистической партии.
Берия знал своих коллег… Он отдавал себе отчёт в том, что почти вся старая сталинская гвардия – за исключением разве что Кагановича – была всё более склонна почивать на лаврах, а не тянуть державный воз так, как она тянула его десятилетиями. Сам Берия уже много лет ежедневно был по горло занят грудой неотложных и важнейших дел – один Специальный Комитет чего стоил!
Когда дел по горло – не до интриг. Но если деловое напряжение ослабевает, образовавшиеся «экологические ниши» начинает занимать самолюбие, преобразующееся постепенно в себялюбие. И над гробом Сталина Берия давал своего рода клятву сохранить сплочённость руководства, без которой нет сплочённости общества, и публично напоминал коллегам о необходимости дружной работы.
Берия говорил о прочности многонационального государства и далее заявлял:
– Рабочие, колхозное крестьянство, интеллигенция нашей страны могут работать спокойно и уверенно, зная, что Советское правительство будет заботливо и неустанно охранять их права, записанные в сталинской Конституции…
На эту часть речи Лаврентия Павловича, который был теперь не только Первым заместителем Председателя Совета Министров СССР Маленкова, но и вновь возглавил объединённое МВД, исследователи деятельности Берии обратили внимание давно. Однако и в реальном масштабе времени кое-кто на эти слова внимание обратил – о чём чуть позже. И действительно, они того стоили – именно Берия, единственный из трёх выступавших, прямо упомянул о сталинской Конституции и правах, ею гарантированных…
Причём здесь был и ещё один момент, о котором знали немногие в стране, но не так уж и немногие в партийных «верхах» и в кругах, к ним близких. ещё перед самыми первыми выборами в Верховный Совет СССР, в 1937 году, Сталин был намерен обеспечить альтернативность выборов, но встретил в этом вопросе такое сопротивление – хотя и глухое, но упорное, что от намерения тогда пришлось отказаться, а после войны – на выборах 1950 года – принцип альтернативности вряд ли был бы политически оправдан. Теперь же и посвящённые, и посвящённые, слушая Берию, могли сразу же задуматься – не имеет ли в виду «Лаврентий» и это конституционное право, пока ещё реально никогда не использованное, но Конституцией допускаемое?
Вот Анастас Иванович Микоян, между прочим, и задумался – кое над чем. И сразу после траурного митинга кое о чём Берию спросил. Через четыре месяца, на том июльском Пленуме ЦК, где происходила политическая казнь уже арестованного Берии, Микоян рассказывал об этом так (цитирую по неправленой стенограмме):
«Я вначале ему говорил, зачем тебе НКВД (Микоян по старой привычке говорил «НКВД», имея в виду МВД. – С.К.)? А он отвечал: надо восстановить законность, нельзя терпеть такое положение в стране. У нас много арестованных, их надо освободить. НКВД надо сократить (при министре Игнатьеве штаты были весьма раздуты. – С.К.), охранников послать на Колыму и оставить по одному-два человека для охраны (членов правительства. – С.К.)…
Когда он выступил на Красной площади над гробом товарища Сталина, то после его речи я сказал: в твоей речи есть место, чтобы гарантировать (выделение здесь и ниже моё. – С.К.) каждому гражданину права и свободы, предусмотренные Конституцией. Это в речи простого оратора не пустая фраза, а в речи министра внутренних дел – это программа действий, ты должен её выполнять. Он мне ответил: я и выполню её…»
Вряд ли эта программа могла устраивать всех. Скажем – того же Хрущёва, склонного действовать не убеждением, а кулаком. Да и не в одном Хрущёве было дело! Думаю, не случайно в уже выправленном и предназначенном к рассылке стенографическом отчёте о Пленуме слова Микояна выглядели несколько иначе: «… я сказал ему: в твоей речи есть место о гарантировании каждому гражданину дарованных ему Конституцией прав личности»…
Разница была, вообще-то, принципиальной: гарантированные права и дарованные права – вещи неравноправные. И ещё одно – как видим, даже в тогдашнем аппарате ЦК имелись личности, грезившие о «правах личности». Словарь знакомый и имеющий, как оказывается, намного более раннее, чем «катастроечные» годы, «аппаратное» происхождение.
Вернёмся, однако, на Красную площадь, где Берия переходит уже к внешней политике:
– Наша внешняя политика ясна и понятна. С первых дней Советской власти Ленин определил внешнюю политику Советской власти как политику мира. Эту политику мира неуклонно осуществлял великий продолжатель дела Ленина наш мудрый вождь Сталин….
Берия говорил об упрочении мира и развитии «деловых связей со всеми странами мира на основе взаимности» и отдельно – о сотрудничестве с Китаем, ГДР, КНДР и другими «странами народной демократии».
