Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙI
Такой скандал в доме священника, конечно, не может не отозваться вредом на всем его приходе; как он удержит других от развода по самым пустым причинам, если в семье у него такой пример! Наказывал ему всячески убедить сестру пойти к мужу; мужа же прежде всего сделать православным, ибо он протестантство принял совсем не по убеждению, а по приятельству, чтобы удобнее влиять на него религиозным путем, потом убедить трудиться и, наконец, постараться найти для него какое–нибудь подходящее место службы или работы, тогда и причина разлада пройдет. И другая его сестра, по–видимому, тоже несчастно выдана; она за врачом–язычником в Кумамото; мы видели ее там; потом, когда прибыли в Янагава, увидели и здесь, и о. Петр подозревает, не прогнал ли ее муж (вероятно, так и есть, но мне прямо не говорит). Если муж–язычник — без всякого надлежащего повода — прогонит жену–христианку, для нее нет греха; после того следует только употребить возможные старания направить мужа на истинный путь, и если он продолжает упорствовать в нежелании взять обратно жену, она может спокойно выйти за другого; если же со стороны ее есть поводы к недовольству мужа, то, конечно, она должна устранить их, иначе сама будет виновна в незаконном разводе.
19/31 октября 1891. Суббота.
Фукуока — Нагасаки.
Агент уверял, что в пять часов утра пароход придет, а в шесть часов уйдет. В пять часов мы с о. Петром были на ногах, но пароход едва в восемь часов пришел и в девять ушел. Утром в гостинице всегда можно наблюдать за проявлением религиозного чувства японцев. Говорят, японцы совсем иррелигиозный народ; нет, неправда; посмотрите, в каждой гостинице, утром, когда народ моется, как он благоговейно потом складывает ладони, обратясь на восток, хлопает ими и тихим благоговейным движением подносит их ко лбу; нынче около шестидесяти человек было в гостинице Такасимая, где мы остановились, и за утро раз пять с разных сторон я слышал молитвенное хлопанье; а сколько было ускользнувших от моего слуха, Бог весть; вот это–то молитвенное движение нужно только обратить в настоящую сторону, к истинному Богу — и истинно религиозные люди готовы.
В утренних газетах, в гостинице, прочитали о сильном землетрясении, бывшем 28 числа, и в Оосака погубившем много народа и зданий; в Гифу, Нагоя — тоже; в Токио было не так сильно, но много оград и заборов попадало. Хранил ли Господь там Миссию с ее немалым населением? Дорогой прочитал книжку об японском Соломоне Оока Ецизеннокаме, как он судил разбойника Дзю–сициро — не особенно мудро. В Нагасаки прибыл в восьмом часу вечера. Отправился прямо на квартиру Павла Морита; дома не оказалось; вернулся потом от Сиги, из Иноса, с запахом вина; комната в беспорядке; служанка, сожалея об отсутствии его, тут же выложила, что он все сидит дома, и к нему никто не ходит — только в шашки играть ходит в Иноса. Вернувшийся Морита показал в себе расположение духа — неподобающее проповеднику: завтра хотел ехать в Нагоя, посмотреть как его родные после землетрясения, — спросить позволения на то, конечно, ему и в голову не приходило; проповедывать же ему хочется в какой–нибудь старой Церкви, где бы он мог каждый день ходить к христианам, а также учить детей — это–де его любимое дело; в новое же место идти не расположен, ибо там некому заботиться о нем и помогать ему и так далее»; словом, выказал себя нравственным недорослем и вихляем — а я еще так располагал на него; о последнем я и стал говорить ему — что–де я надеялся, что он своим примером ревностного и успешного служения дает пример молодым катихизаторам, служащим здесь, на Киусиу, которые почти все нестерпимо ленятся, — что, я думал, чрез год или два — быть бы ему поставленным во диакона здесь, в еще большую помощь о. Петру Кавано — а потом, если Бог благословит и Церковь возрастет — сделаться бы и священником, так, чтобы нынешняя Церковь о. Петра разделилась бы на два прихода — что следует ему желать именно нового места для своей деятельности, чтобы не строить на чужом основании, и так далее. По–видимому, несколько оживился — но надолго ли? Читал свое сочинение, которое хотел поместить в здешних газетах, но которое газеты отказались поместить, — еще бы! Битком два с половиной листа наполнены болтовней о том, что Православие нужно для крепости Японского государства, но что православие до сих пор в Нагасаки не слыхали, а вот он ныне пришел излагать его, — болтун, и легковесная, ветром колеблемая натура; к тому же и болезнен, — вечно возится с лекарствами, чего, впрочем, не было бы, если бы берегся в пище и берег горло от простуды. — Что ему оставаться? Для сокращения расходов хотел переночевать в одном из номеров дома, где квартирует Морита, — затруднились дать приют, потом искал ночлега в японской гостинице — прямо отказали, говоря, что иностранец должен останавливаться в иностранном квартале, и что если дать ему ночлег в японской гостинице, то после штраф за это возьмут. Нечего делать, отправился в отель «Бельвю», где когда–то несколько дней жил; зато имел комфортабельный ночлег в отлично устроенном номере.
20 октября/1 ноября 1891. Воскресенье.
Нагасаки и дальше.
В восемь часов утра отправились с Павлом Морита к Сиге, в деревню Иноса, на лодке чрез рейд. От Сиги и вместе с ним сходили на русское кладбище. Нашли его чистым; но Сига говорил, приведено оно в такой вид только к приезду Государя Цесаревича нашего; сам Губернатор был, нашел его в запустении и велел вычистить, обязав в то время бонзу подпиской, что он и вперед будет хранить его в порядке, иначе три ены в месяц, которые он получает за хранение русского кладбища, будут переданы кому–нибудь другому. Наследник Цесаревич посетил кладбище инкогнито, причем не дождавшись, пока принесут ключ от ограды, перелез чрез нее на кладбище; потом пожаловал бонзе свой портрет с надписью. Посланник Д. Е. Шевич пожертвовал 50 ен на русское кладбище; но бонза принял эти деньги как пожертвование на его кумирню и сообразно с этим употребил деньги, дав расписку, что деньги такие–то, пожертвованные на кумирню, получены и употреблены сообразно назначению — каковую расписку я видел у Сиги, но не взялся доставить ее Посланнику, как неблаговидную.
В Консульстве мы никого не застали, кроме фельдшера П. И. Харина, которому я дал десять икон и семь–восемь видов храма обделать в киоты и рамки и поставить в комнатах вновь устроенного при консульстве русского морского госпиталя, — В двенадцать часов мы с Морита выехали из Нагасаки на небольшом пароходе. Вечером в каюте имел с ним продолжительную беседу, сообщая разные практические наставления по проповеди.
