Леонид Кучма - После майдана 2005-2006. Записки президента
С экономической точки зрения, для меня был привлекательным Восток, страны Персидского залива, где есть капиталы и где я видел неподдельную заинтересованность в сотрудничестве с Украиной. Одна Ливия чего стоит! Если не пойдет прахом то, что мы намечали с Каддафи, перед Украиной будут захватывающие перспективы. И, конечно, с огромной пользой для Ливии. Муаммар не случайно звонил мне в 2004 году и агитировал идти на третий срок. «Меня беспокоит, что будет с нашими начинаниями», - говорил он. «Меня, - говорю, - это тоже беспокоит, но в Украине не такие условия, Муаммар, чтобы я мог править пожизненно». Мы должны были участвовать в строительстве железных дорог в Ливии. У них есть колоссальный проект. Они решили протянуть железную дорогу вдоль всего побережья. Добыча нефти и газа. Наша промышленность может поставлять им трубы, компрессоры и все, что нужно для этих отраслей. Строительство шоссейных дорог. Муаммар предоставил нам хорошие места для разведки запасов нефти.
И, конечно, Южная Америка. Это, я считаю, Клондайк для Украины. Очень хорошие отношения сложились с Бразилией, Аргентиной. В каком-то смысле у нас идеологическая близость - похожие проблемы и трудности. Запомнился визит к нам бразильского президента Фернандо Кардоза, встреча с его преемником Лула да Силва - залетел в Киев (не в Москву!) по пути в Китай, мы с ним хорошо пообщались, показал ему нашу Лавру. У нас с Бразилией крупный космический проект. Болит сейчас душа за него… А вот смотрю на Канаду. Сколько мы там ни обнимались, а практических результатов нет. И украинская диаспора там есть… Помню, с каким оптимизмом ехал туда наш первый посол Левко Лукьяненко. Мой первый государственный визит в 1994 году был в Канаду. Скажу со всей откровенностью: я очень рассчитывал на поддержку канадцев. Не получилось…
Китай, Индия, Пакистан - вот где наши грандиозные и, главное, реальные перспективы. С Китаем у нас большой товарооборот, военно-техническое сотрудничество, в том числе и в ракетно-космической сфере, в авиастроении. Мы продали туда «Кольчуги». Китай оказался покупателем последних «Кольчуг». Нас потом все выспрашивали, где китайцы их разместили. Малайзия, Сингапур, Филиппины. Малайзия - интереснейшая для нас страна! Она обратила внимание на наши самолеты, особенно на транспортный Ан-70. Правда, в этой стране тоже большие внутриполитические трудности, все время что-то мешает. Страны Персидского залива - интереснейший для нас регион. И Сирия, Иордания, тот же Ирак. Меня, кстати, всегда смешит, когда наши коммунисты и, так сказать, приравненные к ним защищают деятелей вроде Саддама Хусейна. Защищали его и от меня, когда шла речь о посылке наших военных в Ирак. Я говорил: «Он же всех ваших братьев по разуму уничтожил до десятого колена, а вы за него из штанов выскакиваете».
2 декабря
После выпускных экзаменов в университете я пришел на распределительную комиссию. Меня, как положено, спросили, куда я хотел бы поехать на работу. Мне было все равно, куда. «Куда пошлете, туда и поеду». - «В конструкторское бюро хотите пойти? Здесь, в Днепропетровске». - «Не возражаю». Многие сказали бы, что счастливы остаться в Днепропетровске и оказаться в таком КБ, да и я, конечно, был доволен, но ответил почему-то сдержанно. Может быть, я получил такое выгодное назначение потому, что не стремился устроиться как-нибудь получше. Ответ: «Куда пошлете, туда и поеду» давали далеко не все. В этом назначении был Божий перст. Я не блистал, не был отличником. Приходилось все время думать, что пожрать и на что пожрать, для этого - подрабатывать. На одну стипендию прожить было невозможно, а мать мне из села помочь не могла. Я все пять университетских лет проходил полуголодный.
На курсе нас было 450 человек, из них только человек 30 девушек. Каждый год собираемся все, у кого есть возможность. Многих уже нет. Многим помогал. Несколько человек из тех, с которыми учился и работал в первые годы, остались друзьями на всю жизнь. Вообще же меня не миновала чаша всех, кому выпадала большая карьера. Есть что-то вроде пословицы: когда ты поднялся по служебной лестнице, у тебя уже не друзья, а прилипалы. Сорвался с лестницы - отлипли и они. Люди есть люди. Плюс советское чувство страха. Во многих оно живо до сих пор. Кто-то опасается за семью, кто-то - за бизнес, кто-то - за свою политическую карьеру.
Всегда любил сам гладить свои костюмы. Люся только рубашки стирала и гладила. Вернулся вечером с работы, носки постирал, брюки нагладил, пиджак, повесил все до утра. Это был автоматизм. Я уже работал директором «Южмаша», и у меня было всего три костюма. Но страшно не любил небрежно, неряшливо одетых людей рядом. Долго носил советские костюмы, в том числе и знаменитой фабрики «Большевичка». Когда стал премьер-министром, продолжал шить в Днепропетровске, потом одевался у одной известной киевской фирмы - не хочу ее называть, потому что сейчас, может быть, она уже научилась шить, а тогда в их изделии чувствовал себя, как в панцире. Ваты всюду напихано, она давит, как средневековые латы. Норма моя была - один костюм в год. Заказывал один пиджак и двое брюк. Брюки быстрее изнашиваются, потому что их каждый день утюжишь основательно, а пиджак - слегка, рукава и спинку. Года три назад перестал мудрить и переметнулся к Бриони. У него костюмы - словно по тебе шиты. Носишь и не ощущаешь на себе.
Спортивный зал - необходимость. Просто необходимость! Несколько дней не позанимаешься - и полное отсутствие сил. Системно начал с 1998 года. Тогда я впервые понял, что если не буду мучить себя физически, то повседневные рабочие нагрузки станут непосильными. Жизнь тебя начинает сгибать. Я подобрал для себя спортивные снаряды. Занимаюсь минимум четыре-пять раз в неделю. Это помогало снимать психические нагрузки во время «кассетного скандала». И ежедневная часовая утренняя прогулка. После этого можно ехать на работу и углубляться в самые сложные документы. Утро - для них. Вечером документы смотреть бесполезно - ты просто не в состоянии понять смысл многих предложений. У нас в КБ «Южное» когда-то Михаил Кузьмич Янгель, главный конструктор, завел правило: до 12 часов дня все руководители должны сидеть на местах и никого не принимать. Даже из цехов людей не принимали. Да они и не приходили. Все знали: до двенадцати дня весь командный состав занят чисто умственной работой.
Джаз, американский, орлеанский джаз я полюбил, как только первый раз услышал Армстронга, Фицджералд. Эти две фигуры перевернули мой тогдашний мир. Я немного играл на гитаре, иногда рыкающим голосом подражал им. Это были студенческие годы. В свободной продаже дисков не было, джаз существовал в полуподполье, кое-где в провинции - в настоящем подполье. Пластинки были самодельные, на рентгеновской пленке. И одновременно почти в таком же положении были песни Окуджавы. Американский джаз и песни Окуджавы - все-таки довольно разные вещи, а любили мы их одинаково. Я исполнял весь репертуар Окуджавы, начиная с «Последнего троллейбуса». Потом Окуджава стал выпускать исторические романы. Один известный литературный критик написал о них, что они слабые, а про песни отозвался так: люблю их за человечность. Тогда я понял, каким словом можно назвать причину нашего увлечения Окуджавой. Человечность. Этим словом я бы описал и весь быт молодежи моих студенческих лет и ряда последующих. Человечность, романтизм. Человечный романтизм. Мы увлекались туризмом. Это было поколение, которое связало себя с природой. Американский джаз, Окуджава, родная природа… И Визбор, Высоцкий, ну и десятки самодеятельных бардов, среди которых - свой, «кабевский» (от КБ «Южное») Виталий Чеховский, чья песня «Командированных неугомонных племя» стала нашим гимном.
