Геннадий Аксенов - Вернадский
У Андрея Николаевича Зелинского, которому тогда было десять лет, впечатление от доклада сохранилось на всю жизнь. Еще бы: они присутствовали при первом обнародовании новой геоцентрической системы. Ведь им, как и всем школьникам мира со времен Галилея, преподавали гелиоцентрическую систему, а птолемеевскую — подвергали критике.
Разумеется, такого термина у Вернадского нет, но ощущение, подобное тому, которое испытали школьники, о каком-то перевороте мирового масштаба, не может не возникнуть у каждого, кто прочтет эту статью Вернадского, а еще лучше книгу «Химическое строение биосферы Земли и ее окружения», куда она входит в качестве кульминационной главы. В книге наш мировой остров описывается по-новому: именно как мироздание, в котором наша планета, точнее сказать, ее биосфера является центральным телом. Нет, со строением Солнечной системы ничего не произошло, и законы Кеплера и Ньютона все также действуют и описывают положение и движение Земли. Но в этих законах, так же как в теории относительности, Земля представлена точкой, не обладающей никакими свойствами, кроме одного — вращаться под воздействием законов тяготения вокруг светила.
Совсем иначе она предстает в книге Вернадского: как реальное, естественное тело, в своей целостности обладающая целым рядом свойств. Их описанию и посвящена книга. Земля в ней предстает как система вложенных друг в друга оболочек наподобие китайских шаров или круглых матрешек, только неразъемных. Биосфера — главная оболочка. Ее влияние распространяется вглубь до центра Земли, она определяет собой все химическое строение нашей части Космоса от центра Земли до Галактики.
От области жизни уходит вглубь стратисфера — каменная оболочка, потом, через границу метаморфизма — мощная гранитная оболочка, область былых биосфер. Далее — малоизученные три каменные и металлические как будто оболочки. Ясно только, что там нет расплавленного тела, на поверхности которого якобы плавает земная кора. Наша Земля — холодное тело в Космосе, говорит Вернадский. Он старается и не пользоваться этим термином — кора, вызывающим ложные ассоциации.
Вверх от биосферы идут атмосферные оболочки, каждая из которых четко отличается от соседних: тропосфера, стратосфера, ионосфера. Выше простирается электромагнитное поле Земли, которое частично перекрывается таким же солнечным. По сути дела — все это защитные оболочки по отношению к жизни.
Вот таким сложным устройством по сравнению с механической системой предстает наша планета и ее окрестности. Она создает свое собственное пространство, и сама входит в разные пространства — Солнечной системы, Галактики. Вот почему ни в понятиях о времени Ньютона, ни в представлениях Эйнштейна описать ее невозможно. Центральная оболочка Земли — биосфера — обладает реальным временем-пространством, главные свойства которого есть необратимость и диссимметрия.
Биологическое время равно по длительности геологическому прошлому. Сколько лет длится геологическая история — наш уровень знаний сказать пока не позволяет. Ясно только для него, что «наша планета в своей геологической структуре выявляется в эоны лет, тысячи миллиардов (может быть, больше) <…>»31. Таким образом, он не только не отказывается от представления об иллюзии простого понятия о возрасте Земли, но резко и определенно подтверждает свой вывод, доложенный Московской сессии Геологического конгресса.
Конечно, подавляющая, вторая часть книги посвящена самой биосфере и живому веществу. Вернадский развивает здесь все свои главные идеи, зародившиеся у него начиная с 1916 года. Третья часть должна была описывать ноосферу как геологическую оболочку.
Но, как и Гумбольдт, Вернадский не закончил книгу. Он не успел изложить представление о разуме как природном, неслучайном явлении. (Надо сказать, и Гумбольдту приходила эта мысль, и он сформулировал свой аналог ноосферы, дав забытый ныне термин интеллектосфера.) Целостное понятие о четвертой силе мира, рядом с материей, энергией, живым веществом, — разуме, открывающем бесконечную область духа, — осталось рассредоточенным по всем прошлым работам.
Но и в незавершенном виде она впечатляет грандиозностью. Как ни к одной своей работе, Вернадский мог бы отнести к ней свое любимое слово: охват. В последнем могучем усилии ума он охватил мысленно всю планету как целое с неслучайно наполняющим ее живым веществом. Он ввел жизнь в строение Вселенной, как необходимый и закономерно существующий в ней движитель. Как причину Космоса.
Как только Вернадский отослал «О состояниях…» в издательство, у него освободились руки, и все отпущенное ему рабочее время он посвятил большой книге.
Глава двадцать седьмая
«ГОТОВЛЮСЬ К УХОДУ ИЗ ЖИЗНИ»
Между тем наступала короткая прекрасная весна, когда в соответствии с ритмом природы он чувствовал себя лучше (а заболевал всегда осенью). В дневнике уходят на второй план заботы о здоровье — видимо, недомогания не докучали. Он обращается к коллегам по академии, направляет записки президенту. Особенно его возмущает совершенно недопустимое поведение цензуры, потому что продолжает получать иностранные журналы с вырезанными или замаранными статьями. Кто-то по-прежнему отслеживает, что ему можно читать, а что нет. Если мы хотим восстановить разрушенное, мы должны развивать науку в полном объеме, что невозможно без свободы мысли, пишет он.
Из всех институтов Академии наук только два, утверждает Вернадский, устроены правильно: физический институт Капицы и бывший Павлова. В остальных талантливые люди прилагают массу усилий, чтобы решать далеко не научные проблемы. Надо строить специальный завод по обеспечению экспериментальной работы. Настойчиво требует возобновить работу Урановой комиссии. Возможно, Вернадский не знал, что с середины 1942 года, когда стало известно о режиме секретности в американских физических институтах, у нас стремительно готовились создать собственную атомную бомбу. «Я считаю необходимым немедленно восстановить деятельность Урановой комиссии, — писал он О. Ю. Шмидту, — имею в виду как возможность использования урана для военных нужд, так и необходимость быстрой реконструкции последствий разрушений от гитлеровских варваров, произведенных в нашей стране. Для этого необходимо ввести в жизнь источники новой мошной энергии. Логически ясно для меня, что таковой на первом месте должна быть энергия актин-урана (уран-235. — Г. А.). Из того, что доходит до меня из иностранной литературы, я вижу косвенные указания на то, что мысль в этом направлении идет как у наших союзников, так и у наших врагов, и очевидно, в этом направлении идут искания»1.
