А. Махов - Микеланджело
Взяв в руки резец, он вдруг почувствовал, как его охватил неистовый гнев.
— Молчишь? Отвечу я. Мой дух восстал, — и отбросив в сторону резец, он схватил молоток. — Долой статичность — истина в движенье! Бросаю вызов злой моей судьбе. Да будет за обман и боль отмщенье, и рано крест мне ставить на себе!
Сильный удар молотка пришёлся по центральной части изваяния. В это время в мастерскую вбежали Джаннотти, врач Донати и ночной сторож.
— Остановитесь! — закричал Джаннотти. — Это преступленье!
— Отдай-ка молот! — сказал сторож. — Не блажи, отец.
— Вы руку подняли на изваянье? — подивился врач Донати, пытаясь нащупать пульс мастера.
— Всех слов мне ненавистнее — «конец», — вымолвил, немного успокоившись, Микеланджело. — Пусть в нас неутолённость жажды знанья! Взвалив на плечи непосильный груз, ужели я не заслужил свободу?
Усадив мастера и отойдя в сторону, врач тихо промолвил:
— Он сам не свой. Я за него боюсь. Таким его не видывал я сроду.
— Племяннику бы надо отписать, — предложил Джаннотти, а ночной сторож заявил, что надо позвать священника.
— Тут недалёко, — заверил он.
Услышав разговор, Микеланджело прервал их рассуждения:
— Мне не о чем с попами толковать. Друзья, не отпевайте раньше срока.
Донати подал ему стакан воды и накрыл ноги пледом.
— Дрожите вы и холодны, как лёд. Вам нужно лечь в постель. Вы нездоровы, — принялся он уговаривать его, как ребёнка.
Испив воды, Микеланджело почувствовал, как совсем обессилел.
— Проникнутся ли пониманьем люди? — вдруг громко спросил он самого себя. — «Всё суета», — изрёк Екклесиаст. История нас всех рассудит и по заслугам каждому воздаст.
Он обвёл невидящим взором собравшихся.
— Пока я у разбитого корыта и загнан жизнью в клетку-конуру, а тайна тайн от глаз моих сокрыта…
Дверь распахнулась, и на пороге объявился гонец.
— Буонарроти! Ждут вас поутру — таков приказ вновь избранного папы.
Микеланджело резко поднялся.
— Всё сызнова. Видать, когда помру, уймутся ненасытные сатрапы. О, если бы я смог…
Он пошатнулся, но сильные руки удержали его. Возникла словно ожившая четырёхфигурная композиция покалеченной «Пьета».
Но впереди ещё были годы труда, страданий и надежд. На этом месте рукопись Джаннотти обрывается.
* * *
Повреждённая скульптура была подарена помощнику Франчези, а тот после смерти автора продал её флорентийскому купцу Бальдини, и под этим именем она часто упоминается в литературе. По заказу Бальдини скульптуру восстановил ученик мастера Тиберио Кальканьи, и она была увезена во Флоренцию.
До середины прошлого столетия «Пьета» являлась подлинным украшением собора Санта Мария дель Фьоре, где она находилась рядом с картиной, на которой изображён Данте с «Божественной комедией» в руке, бюстом Марсилио Фичино и живописью первого учителя Гирландайо. А под куполом собора в 1572-1579 годах была написана фреска «Страшный суд» Вазари и Дзуккари как яркий образец нового направления — маньеризма, за которую обоим крепко бы досталось, если бы её увидел Микеланджело.
Попечительским советом собора было принято весьма спорное решение, вызванное тем, как было сказано, что толпы туристов, привлечённые шедевром Микеланджело, часто создавали помехи для проведения службы. Но это решение было продиктовано также сугубо меркантильными соображениями.
«Пьета» была вынесена и помещена в мезонине музея при соборе. Что греха таить, она там не совсем к месту среди других скульптур, относящихся в основном к флорентийскому Треченто и Кватроченто. А ведь она создавалась как надгробие, и ей изначально предназначалось быть установленной в храме. Это отлично понимали флорентийцы и ещё при жизни великого мастера поместили восстановленную «Пьета» в своём главном соборе, отдавая тем самым дань уважения великому земляку, живущему в изгнании.
Пример оказался заразительным, и вскоре стал платным вход во многие храмы и монастыри, где хранятся ценнейшие художественные творения.
Глава XXIX ВРЕМЯ ПОГАШЕНИЯ ДОЛГОВ
Не дай погибнуть от молвы худой,
Хоть я не уповаю на прощенье.
Да будет за труды мне снисхожденье,
Чтоб со спокойной умереть душой (301).
Вернёмся на несколько лет назад, когда после тяжёлого заболевания и неприятной истории, случившейся в Риме с Тицианом, Микеланджело особо остро стал ощущать, как отпущенное ему время стремительно убывает, что заставило его задуматься о некоторых незавершённых замыслах. Особенно тревожила мысль о гробнице папы Юлия и перенесённой в трансепт церкви Сан Пьетро ин Винколи статуе Моисея, который одиноко восседал там, вызывая своим присутствием недоумение у мирян, поскольку главной реликвией церкви являются свято хранимые там цепи (vincoli), в которые Ирод заковал апостола Петра.
Он не раз предлагал наследникам папы Юлия передать завершение проекта кому-нибудь из молодых ваятелей, так как ему уже не под силу рубить мрамор. Но те не унимались и стояли на своём, настаивая на незамедлительном завершении работ и ссылаясь на обязательства по договору, по которому были выплачены значительные суммы.
В своё время папе Павлу III удалось лаской и таской ублажить капризных делла Ровере и уладить затянувшуюся тяжбу. Была достигнута договорённость, что многострадальную гробницу украсят три статуи работы Микеланджело, а остальные фигуры по его рисункам будут исполнены другими мастерами. С помощью приглашённых помощников скульптор решил наконец сбросить тяготившее его в течение сорока лет невыносимое бремя, названное «трагедией гробницы», чтобы почувствовать себя свободным от обязательств, навязанных ему, когда он был молод и полон сил. А теперь на старости лет его не оставляли недуги, сомнения и горькие мысли о безвозвратно ушедших годах, потраченных на борьбу с заказчиками и самим собой…
О Боже, кабы молодости знать
И если б старость мудрая умела,
Светлее было бы теченье дней.
Забвенье суеты — вот благодать!
А коль творцу в искусстве нет предела,
Надежда есть и для души моей? (283)
И эта надежда сподвигла его на новое тяжёлое испытание, через которое ему пришлось пройти. Последний проект гробницы отличается от первоначального, вызвавшего восторг папы Юлия II, как небо от земли. В 1545 году семидесятилетний Микеланджело завершил работы в Сан Пьетро ин Винколи на радость наследникам Юлия и своим друзьям. Закончились растянувшаяся на сорок долгих лет эпопея адских мучений, не дававшая ему покоя. Все эти годы, отмеченные трагическими событиями в Италии и Европе, он жил ожиданием прихода пророка-мессии, который принесёт людям свет и освободит от власти зла, но так и не дождался.
