Янош Ханкиш - Если бы Лист вел дневник
28 мая Лист пишет Каролине Витгенштейн в Рим:
«Между прочим, моя фантазия увлекла меня сочинить музыку на „Цыган" Ленау, и вскоре за роялем у меня уже зародился в общих чертах эскиз. Если это каким-либо образом случится само собой, – без того, чтобы посреди работы возникло дикое и грозное противодействие, которое является самым жесточайшим испытанием для каждого художника, – то я перенесу его на бумагу».
Песня «Три цыгана» явилась как бы приложением к книге о цыганах. Стихотворение Ленау было впервые опубликовано в 1838 году в «Альбоме для жителей Пешта, пострадавших от наводнения». Предпоследняя строфа (Лист весьма обоснованно вычеркнул последнюю) должна была, именно в то время, найти глубокий отклик в его душе.
Лист издал свое «Собрание песен» в семи тетрадях, из которых первые четыре содержали песни на слова соответственно Гёте, Шиллера, Гейне и Виктора Гюго, следующее две – песни на слова других авторов и в последнюю входили «Три цыгана».
8 сентября. Лист пишет своей дочери Бландине:
«Я провел неделю у Козимы в Берлине. Она чувствует себя во всех отношениях очень хорошо: ее ум все сильнее развивается, тяготея к великому, а ее характер становится все более сильным и твердым. Для меня будет истинным удовольствием сопровождать тебя в Берлин, когда ты поедешь туда, чтобы исполнить свои обязанности крестной матери».
9 сентября. Пребывание княгини Каролины в Риме все более затягивалось. Россия весьма искусно, за кулисами, пустила в Риме в ход свое влияние против нее. Наконец, папа Пий IX дал ей аудиенцию. Потрясенный, выслушал он рассказ о страданиях, которые ей пришлось пережить, и обещал выяснить обстоятельства этого дела. В скором времени папа утвердил декрет русской консистории. Княгиня хотела сразу же вернуться в Веймар, однако, ей посоветовали обождать с отъездом, и она осталась в Риме.
14 сентября. В Альтенбурге царила тишина, хозяйка дома была далеко, с деревьев на садовые дорожки падали увядшие листья, взгляд Листа скользил по осеннему ландшафту. Он чувствовал себя одиноким, предчувствие смерти закрадывается в его душу, Маэстро садится за письменный стол в «голубой комнате» и пишет свое завещание.
«Я пишу это … в день, когда в церквах празднуют торжество Снятия с креста. Название этого праздника отвечает тому жгучему и таинственному чувству, которое, как рана, пронизывает всю мою жизнь».
«…это всегда было моим истинным, заключенным в глубине моей души призванием; я чувствовал это призвание в глубине моего сердца, начиная с семнадцатилетнего возраста… никогда божественное сияние креста не было полностью чуждо мне. Иногда даже, сверкание этого неземного света наполняло всю мою душу».
12 октября. Радостное событие вырвало его из этого печального, сумеречного настроения: Козима родила девочку, его первую внучку. Лист поехал в Берлин.
24 ноября. Внучка Листа в память о его недавно умершем сыне была окрещена именем Даниела.
186131 января. «Новый Веймарский союз» организует Шубертовский вечер в честь дня рождения великого мастера, на котором Лист в присутствии двора исполняет «Венские вечера», Вальсы-каприсы по Шуберту.
«Новая музыкальная газета» сообщала:
«23 февраля депутация представителей городских властей передала Францу Листу, придворному капельмейстеру в Веймаре, диплом о присвоении ему звания почетного гражданина города Веймара».
По этому поводу в честь Листа было организовано факельное шествие, которое возглавлял Дингельштедт. Вскоре вслед за этим Листу было присвоено звание придворного камергера. Однако все это не могло смягчить боль от причиненных Листу в Веймаре обид.
30 апреля. Лист едет в Париж, чтобы принести благодарность за пожалованный ему орден Кавалера Почетного Легиона.
Как всегда, когда он приезжал в Париж, он жил у своей глубоко почитаемой им матери.
Во время этого приезда он встретился с графиней Мари д'Агу.
«Она была удивлена моим затворническим образом жизни, который я сейчас добровольно веду, а также, возможно, и тем особым упорством, которое отличает мой жизненный путь, как художника, и которое она раньше никогда не замечала; теперь же она, кажется, оценила это. Слушая мои рассказы о моей жизни… она – не знаю почему – была сильно растрогана, лицо ее залилось слезами. Я поцеловал ее в лоб – впервые после стольких долгих лет – и сказал: „Послушайте, Мари, будем говорить на языке простых людей. Благослови Вас бог! Не желайте мне зла!" В тот момент она не могла мне ничего ответить, лишь слезы сильнее заструились из глаз.
Оливье рассказывал мне, что во время их совместной поездки по Италии он часто видел ее горько плачущей в тех местах, которые ей особенно остро напоминали годы нашей юности.
Я сказал ей, что это воспоминание тронуло меня. Она возразила, почти заикаясь: „Я всегда буду хранить верность Италии… и Венгрии!" На этом я тихо покинул ее. Когда я спускался вниз по лестнице, передо мной встал образ моего бедного Даниеля. Ни одним словом, никаким образом мы не упомянули о нем во время тех 3 или 4 часов, что я провел с его матерью!!!» – писал Лист Каролине Витгенштейн.
Сопровождаемый своим учеником, КарломТаузигом, Лист вернулся обратно в Веймар.
25 июня. На церковном концерте по случаю тюрингского праздника мужских хоров в Веймаре был впервые исполнен 18-й псалом Листа.
5–7 августа. В Веймаре с блеском был проведен музыкальный праздник «Собрания музыкантов».
На короткое время Альтенбург снова ожил. В нем опять стали собираться многочисленные гости: Брендель, Бюлов, Корнелиус, Дрезеке, Таузиг и недавно вернувшийся из ссылки Вагнер, затем Эдуард Лист, Бландина и ее муж Эмиль Оливье.
На основе устава, разработанного Бренделем, была официально утверждена организация «Всеобщего немецкого музыкального союза», основанного в 1859 году.
На праздничном концерте Бюлов дирижировал «Фауст-симфонией», Штёр – хорами к «Освобожденному Прометею» и Таузиг исполнил Второй фортепьянный концерт A-dur. Лист присутствовал на концерте только как слушатель.
Тем временем в Риме снова было рассмотрено дело княгини Сайн-Витген-штейн и подвергнуты ревизии связанные с ним документы. Княгиня, надеясь на скорый исход дела, сообщила Листу, что он может готовиться к отъезду. Однако из предосторожности они договорились хранить предполагаемый отъезд Листа в тайне.
