Джим Корбетт - Наука джунглей
Фред Андерсон и Хьюиш Эди рассказывали мне о крупном тигре, обитавшем в этой местности, которого миссис (а теперь леди) Андерсон окрестила Повальгарским холостяком. Долгое время я хотел увидеть этого знаменитого тигра, которого все охотники в провинции старались убить и который, как я знал, жил в глубоком овраге, начинавшемся недалеко от той пыльной полянки, где, как я заметил, любили валяться замбары. Поскольку рядом с жертвой не было никаких отпечатков, по которым я мог бы идентифицировать тигра, убившего читала, мне пришло в голову, что, вполне возможно, убитый олень был собственностью Холостяка. А если это так, мне предоставился реальный шанс убедиться, действительно ли он так огромен, как о нем говорят.
Узенькая прогалина, начинавшаяся неподалеку от жертвы, спускалась на сотню ярдов к небольшому ручью. За ручьем был участок, густо заросший диким лаймом.[11] Если Холостяк не отправился в свой овраг, то скорее всего он залег под покровом этих зарослей, поэтому я решил попытаться дождаться, когда тигр вернется к своей добыче. Я поднялся к дороге и засыпал свой белый сачок, которым ловил бабочек, опавшими листьями. Ширина прогалины в этом месте составляла около десяти футов, примерно на таком же расстоянии от ее правого края находилось дерево, под которым лежал убитый читал. А на противоположном, левом, ее крае напротив жертвы был сухой пень, почти полностью скрытый лианами. Прежде всего я убедился в том, что в этом пне нет дупел, где могли бы скрываться змеи, затем отгреб от его основания сухие листья, чтобы не встретиться со скорпионами, и наконец устроился поудобнее на земле спиной к пню. Читал, лежавший в тридцати футах отсюда, был хорошо виден. Хорошо просматривалась вплоть до самого ручья и прогалина, на дальней стороне которой стайка обезьян поедала ягоды дерева пипал.[12]
Закончив все эти приготовления, я закричал, подражая реву леопарда. Случалось, леопарды (когда это, конечно, не представляло для них опасности) пожирали добычу тигров, и, естественно, тем это не нравилось. Поэтому я подумал, что если тигр меня услышит и примет мой крик за рев настоящего леопарда, то подойдет к прогалине. А рассмотрев его хорошенько, я как-нибудь обнаружу свое присутствие и потом улизну. Обезьяны отреагировали на мой крик, издав сигнал тревоги, а три из них взобрались на ветвь, отходившую от ствола дерева пипал под прямым углом на высоте около сорока футов над землей. Сигнал, поданный обезьянами, был мне на руку, хотя и длился только минуту или около того, поскольку меня они не видели. Если тигр был поблизости, крики обезьян подтвердили бы зверю, что его добычей собирается поживиться леопард. Я продолжал следить за тремя обезьянами и вскоре увидел, что одна из них повернулась, вглядываясь в джунгли за спиной, закивала головой и затем издала сигнал опасности. Минуту спустя и остальные две принялись кричать и вместе с еще несколькими обезьянами вскарабкались на более высокие ветки. Несомненно, тигр был рядом. Я очень пожалел, что не захватил с собой камеру, поскольку можно было заснять отличные кадры с изображением шествующего по прогалине тигра, освещенного лучами играющего в водах ручья и в листве дерева пипал солнца, и стайки встревоженных обезьян, сидящих на ветвях этого дерева…
Однако, как обычно бывает в подобных случаях, тигр повел себя совсем иначе, чем я ожидал. Он не показывался довольно долго, и я уже стал опасаться, что тигр пойдет за своей добычей прямо мимо меня, но тут увидел, как он мелькнул в прыжке через ручей и исчез в густых джунглях на правой его стороне. По-видимому, оценив ситуацию еще в кустарнике над ручьем, тигр решил, что если он пойдет по прогалине, то леопард его заметит. Поэтому он решил подобраться к своей добыче незаметно, не сомневаясь, что встретит вора около нее. Меня, собственно, это устраивало, хотя при таком раскладе тигр должен был оказаться от меня на меньшем расстоянии, чем мне хотелось бы.
Земля была покрыта сухими листьями, но тигр шел так тихо, что я ничего не услышал. Вновь я увидел его уже стоящим над убитым читалом, но, к моему замешательству, перед моими глазами был не Холостяк, а огромная тигрица. И при благоприятных обстоятельствах на нрав тигрицы нельзя полагаться, а уж эти-то вовсе не были «благоприятными», потому что я расположился слишком близко к ее добыче, и, кроме того, было весьма вероятно, что в зарослях лайма у нее остались детеныши. Если так, то мое появление рядом с добычей должно было ее взбесить. Правда, если бы она ушла тем же путем, что и подкралась, то все бы обошлось. Но тигрица поступила по-другому. Удовлетворившись тем, что леопард не тронул ее добычу, она вышла на прогалину, сократив наполовину расстояние между нами. Минута тянулась бесконечно, тигрица застыла в нерешительности, в то время как я затаил дыхание и, прикрыв глаза, подсматривал через щелочку, а затем спокойно спустилась по прогалине к ручью, легла в него, напилась и исчезла в густых зарослях.
В обоих этих случаях, которые я только что описал, начиная расследование, я понятия не имел о сути преступления. Именно полная неожиданность результатов, к которым тебя подводит маленькая зацепка, превращает детективное расследование в джунглях в интересное и захватывающее занятие.
Мало кто может сочинить достаточно занятный детективный роман, но те, чьи глаза способны видеть нечто большее, чем просто дорогу у себя под ногами, те, кто не думает, что знают все заранее, хотя на самом деле знают лишь некоторые детали, — все они смогут стать участниками увлекательных детективных расследований в джунглях.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Когда мне исполнилось десять лет, меня посчитали достаточно взрослым для того, чтобы я поступил в кадетскую школу военных стрелков-волонтеров в Найни-Тале. В те дни волонтерство, то есть добровольная служба в армии, было популярно в Индии и считалось очень серьезным занятием. Все здоровые мальчики и молодые мужчины с гордостью и наслаждением шли в армию. Наш батальон, состоявший из четырех кадетских рот и одной роты курсантов более старшего возраста, имел численность в пятьсот человек, что для шеститысячного населения означало, что волонтером был каждый двенадцатый.
Начальник нашей роты, в которой было семьдесят мальчиков, был одновременно и командиром кадетской роты численностью пятьдесят человек. Обладатель этого двойного поста был отставной военный. Самым страстным — и достойным одобрения — его стремлением было сделать свою роту лучшей в батальоне, и, чтобы удовлетворить его честолюбие, мы, маленькие мальчики, страдали, и страдали жестоко. Дважды в неделю мы проходили строевое обучение на школьной спортивной площадке, и один раз нас муштровали вместе с остальными четырьмя ротами на плацу, устроенном на ровном месте на берегу озера Найни-Тал.
