Н. Холодковский - Гёте. Его жизнь и литературная деятельность
1805 год начался для Гёте несчастливо. Новогодним утром он написал Шиллеру письмо, в котором поздравлял его «с последним Новым годом». Написав эти слова, он был охвачен суеверным предчувствием, что этот год будет последним для него или для Шиллера. Поспешно разорвав письмо, он написал другое, но отделаться от неприятного предчувствия все-таки не мог. В феврале оба поэта опасно захворали: у Гёте случилась почечная колика, а у Шиллера – сильная лихорадка. В начале марта Шиллер несколько поправился и навестил больного Гёте. Друзья сердечно обнялись и оживленно беседовали. В конце апреля Гёте почти совсем выздоровел и пришел к Шиллеру, который в этот день собирался в театр. Это было последнее их свиданье: в тот же вечер Шиллер сильно простудился, слег и более не вставал. Вечером 9 мая, когда Шиллер умер, Мейер сидел у Гёте. Его вызвали на улицу и сообщили печальную новость, после чего у него не хватило духу возвратиться к Гёте. Последний, впрочем, уже догадывался, что дело плохо. «Шиллер, вероятно, очень болен», – сказал он Христиане и более не говорил ни слова в тот вечер, точно боясь услышать грозную весть. Лишь на следующее утро он спросил опять: «Правда, что Шиллеру было вчера очень плохо?» Христиана разразилась рыданиями. «Он умер!» – сказал Гёте и закрыл лицо руками…
Когда Гёте пришел в себя, первой его мыслью была увековечить свою дружбу с Шиллером, окончив начатого последним «Димитрия Самозванца». Но он не нашел в себе сил для такого предприятия и написал вместо этого превосходный эпилог к «Колоколу» Шиллера.
Дружба двух великих людей, имевших друг на друга сильное и благотворное влияние, была тем более замечательна, что они чрезвычайно различались характерами и направлением деятельности. Гёте был отъявленным реалистом, Шиллер – идеалистом; Гёте терпеть не мог политики, у Шиллера социологическая струя проявляется уже в первом его крупном произведении – «Разбойниках». Если Гёте подобен своим отношением к искусству древним грекам, ставившим выше всего красоту и естественность, то Шиллера можно сравнить, как это справедливо делает Льюис, с древним римлянином, идеалами которого были свобода и право. Что сближало Шиллера и Гёте – так это их безграничная любовь к искусству, которое являлось их общей целью, хотя стремились они к ней разными путями.
Глава VII. Гёте в последней трети своей жизни
Приближение старости. – Политические волнения. – Иенская битва и вторжение французов в Веймар. – Гёте женится на Христиане Вульпиус. – Поездки в Карлсбад. – Минна Герцлиб, Беттина Брентано и сонеты Гёте. – Эрфуртский конгресс и аудиенция Гёте у Наполеона I. – Выход в свет первой части «Фауста». – Война за освобождение. – Марианна Виллемер и «Западно-восточный диван». – Женитьба сына Гёте. – Поездки в Мариенбад и Ульрика фон Левецов.—Эккерман. – Последние годы жизни Гёте. – Вторая часть «Фауста». – Последняя болезнь и смерть Гёте.
С наступлением девятнадцатого столетия и в особенности после смерти Шиллера в характере и деятельности Гёте постепенно происходит поворот к старости. Нашему поэту было уже более пятидесяти лет, но ему суждено было прожить еще долго и подарить немецкой литературе еще много выдающихся произведений. Сама старость Гёте не походила на старость обыкновенных людей. Это была, конечно, старость физическая, сопровождавшаяся частыми болезнями, хотя в общем Гете оставался и в преклонные лета весьма крепок благодаря своему превосходному сложению; в духовном отношении старость проявлялась в некоторой растянутости, расплывчатости его произведений и меньшей интенсивности непосредственного вдохновения; но что касается живого интереса ко всему сколько-нибудь выдающемуся в области наук и искусств, что касается кипучей деятельности в самых разнообразных направлениях, – в этом отношении Гёте оставался юношей до самой своей смерти.
Вскоре после смерти Шиллера его, проездом в Мюнхен, посетил Якоби. Беседы с Якоби, этим другом юности, оживили в Гёте чувство сожаления о Шиллере. «Мы с Якоби, – пишет он, – любили друг друга, но не понимали. Мне был непонятен язык его философии, а ему было не по себе в мире моей поэзии. Как хорошо было бы, если бы Шиллер явился между нами посредником: он мог бы как мыслитель быть близким к Якоби, а как поэт – ко мне».
Летом 1805 года Гёте познакомился со знаменитым френологом Галлем, учение которого очень интересовало поэта. Галль, ощупывая лоб Гёте, уверял, что он рожден быть народным оратором.
В занятиях естественными науками, хлопотах о постановке на театре разных пьес и в приготовлениях к новому изданию собрания своих сочинений у книгопродавца Котты провел Гёте остаток 1805 и большую часть 1806 года. В октябре 1806 года Веймар был охвачен небывалой тревогой: приближались победоносные французские войска под грозным предводительством Наполеона. 14 октября произошла знаменитая битва при Иене; вечером французы ворвались в Веймар, и начались грабежи и пожары. Из герцогской фамилии оставалась в Веймаре лишь мужественная герцогиня Луиза. В дом Гёте прибыл молодой французский гусарский офицер и объявил, что здесь поместится маршал с несколькими кавалеристами. Этот молодой гусар был фон Тюркгейм, сын Лили. Но Гёте напрасно ожидал маршала до поздней ночи. Когда он уже лег в постель, раздались сильные удары в двери дома: два французских солдата требовали впустить их, угрожая в противном случае выбить окна. Их впустили и дали им вина. Незваные гости пожелали видеть хозяина, и Гёте вышел к ним в халате. Величественная наружность поэта несколько смутила солдат, и они вежливо выпили за его здоровье. Когда Гёте ушел, гости продолжали угощаться и после изрядной выпивки, забыв всякое почтение к хозяину, вломились в его спальню. К счастью, Христиане, не потерявшей присутствия духа, удалось выгнать их с помощью слуг. Утром приехал на постой к Гёте французский генерал, и у дома поставили караул. Наполеон, прибывший 15 октября в Веймар, был встречен герцогиней Луизой, мужеством и благородством характера так расположившей завоевателя в свою пользу, что ради нее он отнесся снисходительно к герцогу, против которого как союзника пруссаков был сильно раздражен.
Эти дни всеобщего беспорядка и смятения Гёте избрал для того, чтобы наконец закончить браком свое семнадцатилетнее сожительство с Христианой. Близость опасности показала ему все неудобство подобного незаконного сожительства, в особенности по отношению к сыну, и 19 октября, в первое воскресенье после Иенской битвы, Гёте и Христиана Вульпиус были обвенчаны в дворцовой церкви.
