Наталья Баранова-Шестова - Жизнь Льва Шестова. Том 2
Я вижу из Вашего письма, что Вы не можете переводить меня и исполнять свою текущую работу. Значит, ничего не остается, как найти другого переводчика. Я решил сократить свое пребывание в Шателе и выехать 8 сентября в Париж, чтоб там разыскать переводчика и начать с ним работу. Нужно только, чтоб Вы написали сами об этом редактору N.R.F. и затем прислали мне, когда я буду в Париже «Великие кануны». Конечно, я не уверен, что найду переводчика, еще менее я уверен, что перевод выйдет хорошим, — но другого выхода я не вижу, т. к. предоставить все случаю, значит наверняка все потерять…
Меня так расстроило то, что Вы о переводах написали, что мне трудно о чем-либо еще писать. Все время, в течение лета, неудача за неудачей — и тут еще новая, совершенно неожиданная. Я был ведь уверен, что с N.R.F. и Commerceосенью устроится. (1.09.1931).
Конечно, Ваше предложение разрешает все трудности — и главные и второстепенные. Будет Ваш перевод, и все- таки с запозданием минимальным. Лишь только боязно — не слишком ли Вам трудно будет. Как ни важно для меня своевременно устроить дело с «Commerce» и «N.R.F.» — все же мне совестно Вас очень обременять. Но, если Вы думаете, что Вам возможно без особенного напряжения переводить по странице в день — тогда все устраивается. Вы будете по частям мне присылать, а я буду Вам в письмах сообщать, если мне что покажется требующим исправления…
Теперь, когда вследствие всяких кризисов, Германия для меня почти отпадает и, может быть, надолго, возможность печататься во Франции приобретает для меня особенное значение…
Относительно книги Бердяева [ «О назначении человека»] я думаю, что Вы правы. Я ему сказал то же, что и Вы — что его последняя книга лучшее нз того, что он писал, но что (мне кажется, что это тоже Ваша мысль, только выраженная в иной форме) он исходит из мысли, что Кант, а не Достоевский написал критику чистого разума и что грехопадение состояло в том, что змей научил человека различать добро и зло, вопреки желанию Бога, чтоб все было «добро зело», и что поэтому грехопадение было началом знания, а не грехопадением. Вероятно, наше философское общество устроит заседание, на котором книга Бердяева будет обсуждаться. Тогда, может быть, и Вы поговорите…
Очень досадно, что Вы так далеко от меня и не можете прочитать мне своего «Гоголя». Не знаю, помог ли бы я Вам советами и указаниями, но, наверное, было бы Вам полезно знать, как читается (внимательным читателем)
Ваша работа. Иной раз самому кажется наименее удачным то, что на самом деле очень удалось! (5.09.1931).
После сложных переговоров Жан Полан, редактор «Н.Р.Ф.», принял в декабре 1931 г. статью Шестова «О втором измерении мышления», состоящую из 42 афоризмов, с условием, что она будет сокращена. Шестов пишет Шлецеру:
Что до «Commerce» и «N.R.F.», ничего не поделаешь, конечно. Нужно примириться и с отказом первой, придется принять условия второй: т. е. согласиться сократить статью, хотя этим, несомненно, статью испортишь. Но иначе Ваш труд пропадет даром, а так Вы хоть что-нибудь получите. И — потом — все равно, в конце концов, напечатают ли полностью или с сокращениями, — никто из читателей не захочет вдуматься в то, о чем идет там речь. Все хотят «понятного» — т. е. более или менее привычного, а как сделать понятным и привычным то, что по существу непонятно и к чему никогда привыкнуть нельзя? Поговорим об этом, когда приедете: и мне уже хотелось бы поделиться с Вами тем, о чем все время думаю. А то alalongueуж очень трудно. Когда приедете, выясним и какие сокращения нужно сделать в статье. (11.12.1931).
16 из 42 афоризмов появились в «Н.Р.Ф.» в сентябре 1932 г. под заглавием «Lasecondedimensiondelapensee (Exercitiaspiritualia)». Еще 22 афоризма появились годом позже в «Кайе дю Сюд» № 155 (окт. 1933 г. — см. стр.121–122) под заглавием «Lasecondedimensiondelapensee. Fragments».
Весной или летом 1932 г. редакция «Н.Р.Ф.» заказала Шлецеру статью о Шестове. Она была написана и послана, но журнал ее не принял. Шестов пишет Шлецеру о своей «урезанной статье» и о его непринятой:
Вчера я получил N.R.F. со своей статьей и вижу, что exercitiaspiritualiaразделены на два номера, вместе представляющие только половину работы — очень «ослабели» и стали вдвойне труднее. Поэтому мне бы хотелось, — если возможно, — чтобы все остальное появилось в Cahiers [duSud] хотя бы даром. (4.09.1932).
Я убежден, что статья Вам удалась, и убежден еще, что именно потому что она удалась, он [Полан] и отказывается ее печатать. Когда он еще печатает мою (и в каком виде: урезанную, разбитую!) — он не берет на себя ответственности. Но Ваша статья уже как бы указывает, что редакция не только «интересуется» мною, но как бы и разделяет мою точку зрения. Возможно, что тут не обошлось и без давления: возможно, когда Benda, Gideи др. прочли мою статью, они напали на Paulhan'a— и он уже не решился Вас печатать. Мне к этому не привыкать стать: так всегда было, верно, так всегда и будет. Жаль мне, конечно, что Ваш труд пропал даром. Жаль тоже, что потеряна возможность объяснить читателям, что я не выдумщик и не «парадоксалист». Но к этому нужно было быть готовым. Скорее приходится удивляться, что N.R,F. напечатала меня, чем отказалась Вас печатать. (19.9.1932).
Тревога о статье Шлецера оказалась напрасной. Через несколько дней уже стало известно, что она принята и пойдет в расширенном виде (письмо Шестова Шлецеру от 2.10. 1932). Статья Шлецера появилась в декабре 1932 г. в «Н.Р.Ф.» под заглавием «LeonChestov» и одновременно в английском переводе в Лондоне в журнале «Адельфи».
Предположение Шестова о том, что на Полана было оказано давление, вероятно, правильно, так как сам Полан не раз проявлял интерес к Шестову и ценил его труды.
* * *
Вскоре после возвращения из Шателя (9 сентября) Шестов начинает писать новую работу. О своих проектах и о новой работе («В фаларийском быке») он пишет Эйтингону, Шлецеру и Лазареву:
И мне жаль, очень жаль, что я не мог принять предложения Wurzbach'aи приехать в ноябре[46]. Но я еще не готов: тема такая сложная и такая ответственная — чем больше я работаю, тем больше убеждаюсь в этом. Но, авось, все-таки весной можно будет приехать — хотя политическое напряжение в Германии достигло такой степени, что вперед ничего сказать нельзя. (Эйтингону, 10.09.1931).
Я тоже начал писать новую работу, не знаю, когда кончу и что выйдет. (Шлецеру, 23.09.1931).
Рад, что Вы кончаете Гоголя — но очень жалею, что Вас здесь нет и Вы не можете мне дать прочесть написанное. У меня только одно, внешнее опасение: имею в виду, как Вы писали работу. Боюсь, что для читателей жизнеописаний Ваш подход будет слишком серьезным и потому, как в таких случаях любят говорить «непонятным». Когда Вы рассчитываете вернуться в Париж? И мне очень бы с Вами хотелось повидаться и побеседовать. Выйдет ли у меня и когда справлюсь с новой работой — трудно сказать. Вы спрашиваете: какая тема. В двух словах вряд ли объяснишь. Предполагаемое заглавие: «В фаларийском быке». Подзаголовок: «Свобода воли и мораль». Эпиграф 1) Beatitudo попest praemium virtutis sed ipsa virtus (Спиноза). 2) Eritis sicut Dei, scientes bonum et malum [Книгабытия, III, 5]. Начинаю словами Гегеля: философия должна оберегаться всякого назидания — и противопоставляю этому, что, наоборот, философия (и гегелевская назидательная parexcellence) по самой своей сущности не может не быть назидательной. Приходится говорить очень обстоятельно о Сократе и его двойнике Спинозе. Из философии назидание перешло в религию и заменило собой откровение: творчество Киркегарда (придется остановиться на нем) о том свидетельствует. Один Нитше почувствовал в Сократе падение (грехопадение). Но «Сирена-мораль» и его соблазнила. Лютер был прав: