Жак Тати - Rammstein: будет больно
Во-вторых, давило то обстоятельство, что группа, уже достигшая вполне определенных успехов, не может быть полностью свободной оттого, что она делала ранее. Публика ждет от нее того же самого, просто в новой редакции. Но музыкантам, игравшим одно и то же в течение нескольких лет, обычно хочется чего-то нового, необычного, еще не опробованного. Разорвать этот порочный круг и предстояло раммштайновцам.
Особенно тяжело пришлось Тиллю. С одной стороны, ему надо было выйти из постоянного концертного образа «монстра». Тилль: «Когда постоянно живешь чужой жизнью, очень трудно возвращаться в собственную шкуру. Мне это в принципе нравится, но иногда начинаешь путаться — вышел ты уже из роли или еще нет. Ты уже Тилль или еще маньяк-убийца». С другой стороны, для сочинительства в том же раммштайновском духе в этот образ надо было постоянно возвращаться. Разговор о душевных перевоплощениях Тилля вообще особый. Почти каждому нормальному человеку в принципе понятно, что сценический образ — это лишь игра, маска, с помощью которой артист хочет что-то сказать зрителям, или, в крайнем случае, просто излить душу. Почти, но не каждому. От этого и возникает множество порой кардинально противоположных толкований любого творчества.
Тилль: «Мне всегда нравилось играть роли. И моя самая любимая роль — роль самого себя. Когда постоянно вживаешься в чей-то образ, ты как будто проживаешь вместе со своей еще чью-то жизнь. Это интересно — вроде бы и ты, и одновременно не ты, а кто-то другой, иногда совсем на тебя не похожий. Особенно трудно, когда не понимаешь мотивов, которые толкают людей совершать те или иные поступки. Это же касается и моих текстов».
В начале работы над альбомом, когда обстановку в группе с полной ответственностью можно было охарактеризовать как «разброд и шатание», пресса наполнилась слухами о целой череде различных неприятностей, свалившихся на раммштайновцев. Сначала мировую прессу облетел слух об автокатастрофе, в которую попали участники группы. Администрация коллектива долго хранила гробовое молчание, чем вызвала к судьбе музыкантов неподдельный, но какой-то не слишком здоровый интерес. Вскоре выяснилось, что Тилль действительно попал в аварию, но, к счастью, сильно не пострадал, хотя и сидел на переднем сиденье. Как оказалось, машина, в которой он ехал с друзьями, во время сильного дождя неожиданно потеряла управление и столкнулась со встречным автомобилем. Скорость была не слишком высокой, и все отделались незначительными синяками и ссадинами. Не успели поклонники группы выдохнуть после тревожного сообщения о ДТП, как общественность взбудоражило новое печальное известие. В прессу попало сообщение о гибели одного из участников команды в авиакатастрофе. Пресс-службе группы пришлось немедленно опровергать подобные измышления. В действительности в авиакатастрофе погиб Кристоф Циммерман, один из участников группы Feeling В. Путанице способствовало то, что нынешние раммштайновцы Пауль и Флаке действительно когда-то играли в этой группе. Таким образом, слухи об очередной смерти оказались ошибочными. Группа выразила глубокое сожаление в связи со смертью старого друга и продолжила медленно, но неуклонно работать над новым альбомом.
Работа шла вяло: что-то постоянно отвлекало и мешало сконцентрироваться. Именно тогда появилась идея сменить обстановку и куда-нибудь уехать. Но и этот вариант не совсем подходил. Уезжать далеко от дома, где раммштайновцы последнее время были и так нечастыми гостями, где ждали дети и подруги, совсем не хотелось. Кроме того, для записи бывают нужны какие-то инструменты, оборудование или приглашенные музыканты. Не возить же все это за тридевять земель… Было решено отправиться творить в родную немецкую глухомань, подальше от суеты больших городов, на природу, на свежий воздух. На побережье Балтийского моря около маленького городка Хайлгендамм раммштайновцы нашли заброшенную виллу «Haus Weimar» («Дом Веймара»), которую и арендовали. На скорую руку в доме был сделан косметический ремонт и расчищен подвал. В IKEA были куплены шесть кроватей, шесть тумбочек, столько же настольных ламп и кое-какая домашняя утварь. Приглашенный повар оборудовал себе кухню. Вскоре раммштайновцы в полном составе переехали на виллу, захватив с собой передвижную домашнюю студию, которую оборудовали в подвале дома. Именно там и началась наконец нормальная работа над материалом нового альбома.
Монументальная красота балтийского побережья вскоре сделала свое благотворное дело — музыканты возвратились в творческую форму, появились новые идеи, установилась чудесная душевная атмосфера. Стоит ли удивляться, что после такого вот общения с природой на свет родилось несколько баллад, что ранее было совсем не свойственно творчеству раммштайновцев. Сочинением текстов, как и на предыдущих альбомах, вновь занялся Тилль.
Пауль: «Он пишет все, что приходит ему в голову. Мы никогда не подаем ему тему, только решаем, хотим мы использовать эту идею или нет. Потом придираемся по мелочам к его творениям до тех пор, пока „можем стоять у него за спиной“. Тилль так хорош, что, когда ему даешь понять, что его текст должен развиваться в другом направлении, уже на следующий день он приносит новую версию песни. И так, пока не отпадают все проблемы с отдельными словами. Поэтому все продвигается не быстро».
Вести из творческой лаборатории на балтийском берегу регулярно появлялись на сайте официального фан-клуба группы. Из этих сообщений вырисовывалась примерно такая картина. Работа шла каждый день кроме воскресенья с 11 до 6 вечера: «Тилль пишет песни, которые он вывешивает потом на стене. Сейчас там висит около 40 листков, и каждый может подойти и почитать, а главное, сделать сноски и примечания. А в центре нашего „командного пункта“ висит большая доска, которой заведуют Олли и Шнайдер. На ней — недоработанные песни с пометками о том, чего в них еще не хватает. По утрам мы всегда собираемся перед этой доской и пытаемся заменить проблематичные места на что-то более подходящее. Еще ни разу не было, чтобы Тилль принес нам готовую песню. Всегда есть нюансы, которые необходимо доработать. Он рассказывает, что он хотел выразить этой песней, и мы вместе приходим к конечному результату».
Естественно, что не все было так просто. Рихард: «Это важно, конечно, что мы коллективно „шлифуем“ песни, но бывают проблемы: одни говорят: надо оставить так! Другие — переделать! Чаще мы работаем слаженно, как спортивная команда, но я абсолютно этому не радуюсь, потому что я люблю работать один. У меня всегда в голове — что я должен оставить, а что переделать. Это проблема: тут я не могу работать. И это как мания — я должен, самое малое, два часа в день играть на инструменте для себя. В противном случае я не успокоюсь. Как-то я поймал себя на том, что часто бывают ситуации, когда лучше работаешь в плохом настроении, когда тебя переполняют горе и боль. Я пытался работать в хорошем настроении, но по большому счету у меня ничего не получалось. Вероятно, такова судьба музыкантов — черпать вдохновение в горе».
