Николай Афанасьев - Фронт без тыла
Несколько раньше отряд Вишнякова вместе с отрядом лейтенанта Скиба принял участие в уничтожении крупного десанта, выброшенного гитлеровцами в районе Торжка. Случилось так, что ни в Торжке, ни в соседнем Вышнем Волочке в момент десантирования неприятеля достаточно сильных подразделений наших войск не было. Вражеские парашютисты могли натворить много бед.
По тревоге в Валдае подняли два отряда. На грузовиках их перебросили в район деревень Марьино и Миронежье, — путь не близкий и, как ни гнали машины, добрались до места лишь через несколько часов. Отряды с ходу вступили в бой и вели его трое суток, связывая противника до подхода дивизии Калининского фронта. Потом десант погнали на Медное, где окончательно его разбили. Все партизаны — участники этой операции были награждены орденами и медалями. В полку, командиром которого я стал полгода спустя, воевало несколько человек из отрядов Вишнякова и Скиба — лейтенант А. А. Валенцев, награжденный за операцию под Торжком орденом Ленина, лейтенант Г. М. Журавлев, награжденный тогда же орденом Красной Звезды.
Отличился в те дни и отряд Савченко. 4 ноября он совершил ночной налет на крупный, численностью до 600 человек, гарнизон гитлеровцев в деревне Дедно под Демянском. Партизаны уничтожили более 200 вражеских солдат и офицеров, сожгли 2 склада боеприпасов и продовольствия, 18 автомашин с военными грузами, перебили охрану большого лагеря военнопленных и вывели в наш тыл 480 советских воинов. Был разгромлен штаб немецкой части, захвачено ее знамя, данные о расположении соседних частей противника, карты, полевая почта, 470 бланков паспортов и удостоверений. Это был большой успех для отряда численностью всего 130 человек. При этом потери партизан составили 11 человек убитыми и 14 ранеными.
Вскоре в одном из рейдов по тылам врага довелось участвовать и мне. Сразу замечу, что, в отличие от описанных выше, этот рейд не был удачным.
РЕЙД
Я получил задание выйти во вражеский тыл в составе четвертого отряда, целиком сформированного из рядовых и командиров инженерных войск, и дать оценку его боеспособности в условиях активных диверсионных действий. В отряде насчитывалось 60 человек, командовал им старший лейтенант Кучин.
В одну из темных ноябрьских ночей мы благополучно перешли линию фронта и углубились в занятую врагом территорию. Преодолев за ночь большое болото Синюха, расположились с рассветом на отдых и завтрак. Все было тихо и мирно.
Внезапно тишину разорвали выстрелы: наш секрет открыл огонь по гитлеровцам, вышедшим на след отряда. Как выяснилось, вел их один из бойцов нашего отряда, отставший в пути и захваченный немцами. Его исчезновения почему-то никто не заметил. Предателя убили первой же очередью. Бой повели с самого начала организованно, затем первая половина отряда во главе с командиром и комиссаром начала отход, вторая же этот отход прикрывала.
Обнаружение в прифронтовой полосе было чревато самыми серьезными последствиями. О том, чтобы пробиваться к месту запланированной операции, не могло быть и речи — сейчас надо было думать, как спасти отряд от полного уничтожения. Решили выходить к своим.
Случилось так, что я оказался во второй половине отряда, прикрывавшей отход основных сил. Нашей группе никак не удавалось оторваться от гитлеровцев: периодически мы завязывали бой, потом выходили из него, а затем были вынуждены вновь и вновь вступать с противником в столкновение. И спустя очень немного времени стало ясно, что первую половину отряда нам уже не догнать. Будучи старшим по званию, я принял командование группой.
Положение наше с каждым часом усложнялось: уйти от преследователей мы по-прежнему не могли, а все более частые огневые стычки рано или поздно должны были закончиться не в нашу пользу. И тут, в безвыходном, казалось бы, положении, выручил накопленный с июля опыт.
Партизанская война имеет свои законы. Школа первых дней войны учила всех нас специфическим приемам, которые позволяют побеждать численно превосходящего противника, если действовать неожиданно, внезапно, если умело использовать местность и т. д. Я решил перейти к действию засадами.
Оторвавшись в очередной раз от преследователей, мы, маневрируя в лесу, вышли к дороге и, услышав голоса приближавшихся гитлеровцев, залегли вдоль нее. Через несколько минут в зону засады втянулось несколько подвод (и немцы использовали этот транспорт — другой здесь пройти не мог), на каждой из которых сидело по 5–7 солдат. Это были наши преследователи.
Удар по врагу оказался неожиданным и сильным, огонь велся почти в упор, и через несколько минут бой закончился. Из гитлеровцев не спасся никто.
Наступили сумерки. Наша группа вышла к большаку, и здесь я приказал вновь организовать засаду. Через некоторое время показались два больших автофургона, набитых солдатами, — видимо, еще одна поисковая группа. Наш удар был не менее неожиданным, чем несколько часов назад, и не менее сокрушительным. Когда мы уходили в лес, на дороге, густо дымя, догорали разбитые машины да чернели на снегу неподвижные тела убитых в бою гитлеровцев.
Уже в полной темноте вышли к болоту Синюха. Отсюда до линии фронта предстояло пройти еще около 25 километров — трудный марш, который необходимо завершить к утру. И все-таки, когда на нашем пути оказалась небольшая, в восемь дворов, деревушка, занятая фашистами, я решил атаковать ее. В этом не было необходимости — просто хотелось хоть чем-нибудь компенсировать общую неудачу сорвавшегося в самом начале рейда.
Небольшой гарнизон спал. Налет вновь оказался совершенно неожиданным, сопротивления почти не последовало.
* * *…Вот уже несколько часов мы шли по кажущемуся бесконечным болоту. Вторые сутки без сна, почти без отдыха, из боя в бой, а теперь изнурительный этот переход. Ноги у всех промокли: шли по сплошной почти слякоти. И безумно хотелось спать.
К полуночи небо освободилось от облаков, посветлело, высыпали яркие звезды, легче стало ориентироваться. И все сильней и сильней стало подмораживать. На привалах смертельно уставшие люди, привалившись к дереву или кочке, мгновенно засыпали. Тяжелых, туго набитых вещмешков и оружия никто с себя не снимал — на это не хватало уже сил. А температура все падала, и я знал, что теперь наша группа подвергается опасности не меньшей, чем в бою: людей можно потерять не от пуль, а от мороза. И такие случаи были нередки замерзали целыми группами, я помнил это еще по финской войне.
Говорят, что, когда усталый человек засыпает на морозе, к нему приходит удивительное ощущение тепла и нет уже ни сил, ни желания встать, нет контроля над собой, нет опасения беды. Есть только тепло и покой… Говорят, это легкая смерть. Я чувствовал, что она ходит рядом с нами.
