Иван Стаднюк - Исповедь сталиниста
Поскольку я занимал в "Мужестве" должность старшего литсотрудника группы информации, мне полагалось находиться не в редакции, а в первом эшелоне штаба армии - поближе к оперативному и разведывательному отделам, которые ориентировали меня и корреспондентов фронтовой газеты "За Родину" (вначале Марка Гроссмана, а затем Абрама Розена), в какую дивизию в каждый конкретный день устремляться нам за материалами для своих газет. Имелась у меня в первом эшелоне землянка, именовавшаяся корреспондентским пунктом армии. В нем находили прибежище редкие гости из Москвы - писатели, художники, кинооператоры, Запомнились там встречи и беседы с "живыми" именитыми художниками слова Евгением Габриловичем, Кузьмой Горбуновым, Михаилом Матусовским, кинооператорами Головней и Рубановичем. Не раз ночевал в этой землянке и Лев Копелев, ведавший в политуправлении фронта контрпропагандой.
Для меня, молодого журналиста, это была пора неистребимой жажды печататься. А "площадь" армейской газеты маленькая. Поэтому "самочинно" посылал корреспонденции о боевых событиях в полосе 27-й армии во фронтовую газету "За Родину", в "Комсомольскую правду", "Военное обучение". Последние две газеты утвердили меня своим внештатным корреспондентом и прислали удостоверения, которые я храню до сих пор. Удостоверения центральных газет давали мне право пользоваться военным телеграфом любого штаба, и, забегая вперед, скажу, что это позволило мне первым сообщить в редакцию "Правды" о трагедии Бабьего Яра, которая стала известна мне, Семену Глуховскому и Давиду Каневскому на второй день после освобождения Киева. Газета "Мужество" первой опубликовала мою статью об этой страшной трагедии.
Но вернусь на Северо-Западный фронт, в гиблые заболоченные приильменские леса, а зимой - в метровые снежные толщи... Наша 27-я армия занимала фронт протяженностью в сто двадцать шесть километров - по восточному берегу озера Ильмень до реки Ловать в районе села Рамушево. Много там пролилось крови - с пользой и без пользы. Иногда, когда воюющие стороны, не решив своих задач, обоюдно выдыхались, на передовой наступало затишье. Искать "боевой" материал становилось трудно, а редакция непрерывно требовала "горючего". Приходилось что-то изобретать. Так, помнится, в феврале 1943 года ввалился я в землянку командира армейского 642-го авиационного полка ночных бомбардировщиков По-2 майора Н. П. Карасева и попросил у него разрешения полетать в качестве штурмана в тыл к немцам на бомбежку. Карасев потребовал согласия на это начальника политотдела армии полковника С. Д. Хвалея... Согласие было получено, и я стал летать вначале с лейтенантом Гусевым Николаем Андреевичем, а потом с младшим лейтенантом Головкиным Александром Ивановичем. Моя задача была проще простого: наблюдать за воздухом, а над целью по команде летчика дергать шарики, соединенные тросами с держателями бомб. Делали мы налеты на немецкие воинские эшелоны на станциях Тулебля, Шимск, бомбили огневые позиции немецких минометных батарей. А когда, возвращаясь на аэродром, перелетали полосу фронта и оказывались над Ловатью в районе известного "северозападникам" фанерного завода, я просил Гусева "покатать" меня... У обоих была ума палата... Гусев, бравируя перед корреспондентом, начинал бросать самолет в крутое пике, делать "горки", крутые виражи, пока я не взмолился, что больше не выдерживаю. Но главным было другое: в нашей газете на некоторое время утвердилась громко звучавшая рубрика "На ночном бомбардировщике" (первая публикация - 26 февраля 1943 года).
Привожу образчики моих былых писаний:
"Ночь выдалась ясная. Луна высоко поднялась в звездное небо, и под ее лучами снег сверкает мириадами искр. На белое поле аэродрома выруливают груженные бомбами самолеты.
В кабину машины, в которой я сегодня выполняю роль штурмана, садится младший лейтенант Николай Гусев... Взревел мотор. Через минуту самолет в воздухе. При лунном свете даже с большой высоты земля видна ясно. По дороге бегут автомашины, змейкой извивается небольшая речушка.
Сделав круг над аэродромом, самолет ложится на курс.
- Истребитель противника справа! - слышится в трубке голос Гусева.
Внимательно всматриваюсь в звездное небо, но ничего не вижу.
"Пугает", - решил я. В этот миг на землю посыпались трассирующие пули - стервятник обстреливал дорогу. Было видно, как наши беспечные шоферы быстро тушили зажженные фары.
Впереди местность затемнения - там притаился враг.
- Под нами линия фронта, - поясняет Гусев.
Хорошо видны красные вспышки стреляющих минометов и пушек. Трассирующие снаряды медленно описывают дугу и скрываются в лесу, их взрывов не видно. Фашисты часто бросают ракеты - белые, красные... Когда горящая ракета падает на землю, снег под ней озаряется сыпучим блеском. Светлые линии трассирующих пуль устремляются в небо, на высоте они теряют свой строй, будто сбиваясь в стайки, и, ярко вспыхивая, тухнут.
Слева замечаю самолет. По силуэту угадываю - вражеский. Докладываю Гусеву. Летчик спокойно поворачивает голову и всматривается. Немецкий самолет дает сигнал бортовыми красными огнями и идет к земле. Ему отвечают с земли серией ракет. Вскоре блеснул красный огонь на фюзеляже второго стервятника... Ясно - здесь немецкий аэродром. Хорошо бы кинуть на него "гостинцы", но у нас другое задание.
Далеко в стороне темнеет Старая Русса. Он нее по разным направлениям бегут дороги. Одна из них - под нами. Изредка по ней идут автомашины, бросая впереди себя тонкие, еле заметные полоски синего света. Видны с воздуха и те, которые движутся вслепую, - совершенно затемненные.
Железная дорога видится как тонкая ровная линия.
- Станция Тулебля! - кричит в трубку Гусев и указывает пальцем.
Вижу ровные квадратики построек, образующих один большой прямоугольник. Здесь фашисты сосредоточили склады с военным имуществом, продовольствием, боеприпасами и горючим. Известно, что станция прикрыта многочисленными противовоздушными средствами, и нашим самолетам приходится преодолевать плотную пелену огня зениток, пулеметов, встречаться с ночными истребителями противника.
Младший лейтенант Гусев обходит цель далеко слева и, приглушив мотор, планирует на нее. В стороне проносятся прерывчатые нити трассирующих пуль. Это фашисты бьют по другим, уже отбомбившимся, самолетам. Нашей машины они еще не обнаружили.
- Приготовиться, приготовиться! - сдерживая волнение, командует мне летчик.
Самолет, планируя на цель, все ниже над ней.
- Бросай! - слышится в трубке нетерпеливый голос.
Дергаю рычаги. Две стокилограммовые бомбы ныряют из-под крыльев вниз. Перегнувшись за борт, вижу, как они, все уменьшаясь, несутся к земле.
