Анатолий Куликов - Тяжелые звезды
Председатель правительства спросил меня, намереваюсь ли я сделать какие-либо заявления по этому поводу по радио и телевидению.
Я честно признался, что такой задачи перед собой не ставил, но мой ответ не удовлетворил Черномырдина. «А.С., надо как-то реагировать», — сказал он твердо, и я с ним согласился. На фоне трагедии, которая разыгралась днем на одном из московских кладбищ, все наши чествования и праздничные слова выглядели бы просто фальшиво. По замыслу Виктора Степановича правительство России устами министра внутренних дел должно было дать обществу ясный сигнал, что руководство страны придает особое значение произошедшему и намерено жестко контролировать ход расследования.
В моей огласовке эта позиция претерпела некоторые изменения. Я не собирался прятаться за частоколом обтекаемых формулировок: дескать, расследованием этого теракта занимаются ФСБ и прокуратура… Да нормальному среднестатистическому россиянину, может, и незачем знать, как разграничиваются функции различных правоохранительных ведомств. Главное, чтобы вся система функционировала исправно, а преступник был обязательно наказан. Ради этого, собственно, и существуют все многотысячные и разнопогонные полчища офицеров армии, милиции, внутренней службы, юстиции, госбезопасности, налоговой полиции и т. п.
Так думают большинство наших сограждан, и было бы нечестно в день беды перекладывать ответственность на другие плечи.
Поэтому сказал журналистам, как думал. Сказал, что совершенное в День милиции преступление не останется безнаказанным. Заявил, что милиция страны принимает вызов.
Эти мои слова вызвали широкий резонанс в обществе. Пойти на попятную я бы уже не смог. Да и, честно говоря, не хотел. Если произнесено: «Вызов принят», значит, он действительно принят. А иначе, какой же я министр внутренних дел?
Однако уже на следующий день я понял, что планируется старая схема: роль ФСБ будет в расследовании основной, а милиция будет вести оперативное сопровождение под эгидой прокуратуры.
У меня сразу же возникла идея взять на себя основную тяжесть оперативно-следственной работы по происшествию на Котляковском кладбище. Но это не укладывалось в существующие схемы: расследование террористического акта всегда является прерогативой Федеральной службы безопасности, у которой есть для этого прекрасные специалисты, соответствующая техника, часто более совершенная, чем та, которой располагает МВД.
Идею следовало утрясти с Генеральной прокуратурой: только прокуратура вправе определить подследственного и, если нужно, сломать привычные схемы. Если это, конечно, не противоречит закону.
Позвонил генеральному прокурору Скуратову и спросил: «Юрий Ильич, ты не будешь возражать, если я попрошу Черномырдина подготовить правительственное распоряжение, в котором бы он обязал МВД быть в этом деле за главного. Конечно, создаем совместную с ФСБ и прокуратурой оперативно-следственную группу, но при условии, что мы, МВД, управляем ее действиями. Если уж назвались груздем, готовы залезть и в кузов…»
Надо отдать должное Скуратову: он всегда очень разумно подходил к изучению подобных предложений. Во всяком случае не было и намека на то, что вылезут какие-то ведомственные амбиции и профессиональные обиды. Не было этого.
Вот и теперь он сказал: «Нет, А.С., я только приветствую это».
С моим предложением согласился и руководитель ФСБ Николай Дмитриевич Ковалев.
Поэтому был подготовлен соответствующий проект распоряжения правительства.
Виктор Степанович также согласился с моими аргументами, подписал распоряжение, и мы впервые в истории правоохранительной деятельности — во всяком случае на моей памяти — создали подобную оперативно-следственную группу. МВД в ней играло роль форварда, а руководство оперативной работой по раскрытию этого преступления возлагалось на опытного сыщика России, генерала милиции и моего первого заместителя Владимира Ильича Колесникова.
Сам я вмешивался в содержательную часть расследования только для того, чтобы оказать помощь людьми и техникой; в остальном полагался на профессионализм оперативных работников, которые хорошо знали свое дело и не нуждались в моей опеке.
Очень скоро стало понятно, что взрыв на Котляковском кладбище являлся отголоском внутренней борьбы, развернувшейся в одной из ветеранских структур. Борьба носила нешуточный характер, потому что пост лидера этой общественной организации, объединявшей ветеранов войны в Афганистане, означал контроль над многомиллионными поставками товаров, имеющими таможенные льготы.
Считалось, что дополнительная прибыль должна была идти на социальную помощь ветеранам военных конфликтов, семьям погибших и инвалидам, получившим увечья в результате боевых действий. Вот этим людям, которым государство по своей бедности платило гроши и которые должны были получить дополнительную адресную помощь из своей ветеранской организации.
Скорей всего, так и было. Но финансовые потоки, рожденные масштабными поставками в Россию спирта, сигарет и иных товаров, которые завозились этой структурой ветеранов войны в Афганистане, породили определенные противоречия в ее руководстве. Еще до взрыва на кладбище были убиты и ранены несколько ветеранов. У нас не было сомнений, что трагедия, разыгравшаяся на кладбище 10 ноября 1996 года, является следствием продолжающейся борьбы за «афганское наследство» многочисленных коммерческих и охранных структур, обладавших к тому времени огромными материальными ресурсами и представляющих собой внушительную силу из бывших разведчиков, диверсантов, саперов, снайперов и представителей иных военных профессий.
В общем, там были серьезные специалисты, для которых организация подобных диверсий являлась обычным делом.
Заказчиков и исполнителей надо было искать именно в кругах ветеранов афганской войны. Хотя мы не исключали и другие версии.
Повторяю: детали расследования я оставлял профессионалам и, думаю, рано или поздно результаты их работы станут достоянием учебников по криминалистике.
Был очерчен ряд подозреваемых, среди которых наиболее колоритной представлялась фигура полковника в отставке, бывшего разведчика Радчикова.
Этот человек геройски вел себя во время афганской войны. Потерял в бою обе ноги, но продолжал активную жизнь. Прыгал с парашютом, пользовался авторитетом среди боевых товарищей, был вхож во многие высокие кабинеты. Со временем у нас появились очень серьезные основания подозревать его в том, что именно он являлся заказчиком взрыва на Котляковском кладбище, так как на это указывали некоторые прямые и косвенные улики.
