Николай Зенькович - Тайны ушедшего века. Лжесвидетельства. Фальсификации. Компромат
— Ну что ж, это хорошо. Я не сомневаюсь, что эти сведения нам сообщили с добрыми намерениями, и я благодарю вас. Хочу только сказать, что мы знаем Николая Викторовича Подгорного, и Леонида Ильича Брежнева, и Александра Николаевича Шелепина, и других товарищей как честных коммунистов, много лет беззаветно отдающих все свои силы на благо нашего народа, на благо Коммунистической партии, и продолжаем к ним относиться как к своим соратникам по общей борьбе!
Микоян потребовал от Сергея, чтобы он составил подробный протокол встречи. Сергей добросовестно выполнил это, но опустил за ненадобностью приведенное выше заявление Микояна. Тот решительно настоял, чтобы заявление слово в слово было внесено в протокол, и даже заглядывал через плечо Сергея, чтобы не было ошибки.
Закончив писать, Сергей протянул Микояну рукопись. Тот внимательно прочитал последний абзац, некоторое время о чем-то раздумывал, потом протянул листы Сергею и сказал: «Распишись». Сергей расписался. Микоян отметил: «Вот теперь все хорошо», — открыл платяной шкаф и засунул папку под стопку рубашек.
О чем раздумывал Микоян, выслушав рассказ Галюкова? Быть может, вспоминал свою молодость, когда каким-то странным образом ему удалось ускользнуть из тюрьмы в Баку? Он был в числе 27 бакинских комиссаров, но расстреляно было только 26, а Микоян спасся. Или он вспоминал, как Сталин при его участии расправился с Каменевым, Зиновьевым, Бухариным? Или свое выступление в 1937 году на одном из партийных совещаний, когда он требовал: бить, бить, бить? Но быть может, он думал о неудачной попытке снять Хрущева в 1957 году и своих колебаниях в тот момент, на чью сторону встать?
Кто знает. Микоян уже после снятия Хрущева продолжал занимать высокий пост и ушел только по старости, с почетом и сохранением всех благ для себя и своей семьи. Вручил ли он пресловутый протокол, написанный сыном об отце, самому Брежневу и когда — до заседания Президиума ЦК или в перерыве, когда соотношение сил стало для него вполне ясным, — неизвестно. Но, так или иначе, сыгранная им во всей этой истории роль выглядит крайне странной. Думаю, что он использовал сообщение Сергея в своих целях.
С. Н. Хрущев:
— Вечером к нам пришел Микоян.
После обеда состоялось заседание Президиума ЦК уже без участия отца. Микояна делегировали к нему проинформировать о принятых решениях.
Сели за стол в столовой, отец попросил принести чаю.
— Меня просили передать тебе следующее, — начал Анастас Иванович нерешительно. — Нынешняя дача и городская квартира (особняк на Ленинских горах) сохраняются за тобой пожизненно.
— Хорошо, — неопределенно отозвался отец.
Трудно было понять, что это — знак благодарности или просто подтверждение того, что он расслышал сказанное. Немного подумав, он повторил то, что уже говорил мне:
— Я готов жить там, где мне укажут.
— Охрана и обслуживающий персонал тоже останутся, но людей заменят.
Отец понимающе хмыкнул.
— Будет установлена пенсия 500 рублей в месяц и закреплена автомашина. — Микоян замялся. — Решили сохранить за тобой должность члена Президиума Верховного Совета, правда, окончательного решения еще не приняли. Я еще предлагал учредить для тебя должность консультанта Президиума ЦК, но мое предложение отвергли.
— Это ты напрасно, — твердо сказал отец, — на это они никогда не пойдут. Зачем я им после всего, что произошло? Мои советы и неизбежное вмешательство только связывали бы им руки. Да и встречаться со мной им не доставит удовольствия… Конечно, хорошо бы иметь какое-то дело. Не знаю, как я смогу жить пенсионером, ничего не делая. Но это ты напрасно предлагал. Тем не менее спасибо, приятно чувствовать, что рядом есть друг.
Разговор закончился. Отец вышел проводить гостя на площадку перед домом.
Все эти дни стояла теплая, почти летняя погода. Вот и сейчас было тепло и солнечно.
Анастас Иванович обнял и расцеловал Хрущева. Тогда в руководстве не было принято целоваться, и потому это прощание всех растрогало.
Микоян быстро пошел к воротам. Вот его невысокая фигура скрылась за поворотом. Никита Сергеевич смотрел ему вслед. Больше они не встречались.
После Хрущева
С. П. Красиков:
— Как только разнеслась молва о смерти А. И. Микояна, по словам его сына Серго, в квартиру пожаловали сотрудники Института марксизма-ленинизма и люди из компетентных органов с соответствующими мандатами. Однако ни те, ни другие вскрыть сейф усопшего не могли. Пригласили специалистов по сейфам, и содержимое сейфа изъяли для изучения, которое изучается по сей день.
А. И. Аджубей:
— Анастас Иванович Микоян умер в 1978 году. В его сейфе обнаружили книгу «Хрущев вспоминает», изданную в Америке. Как рассказывал мне один из сыновей Анастаса Ивановича, Иван, этот факт вызвал страшный гнев власть предержащих. Охранники Микояна, не «уследившие» за появлением крамольной книги, были строго наказаны.
Внучок
С. П. Красиков:
— С внуком А. И. Микояна — Стасом Наминым — меня познакомил на радиостанции «Юность» композитор Р. Мануков (Манукян), где мы в то время работали. В начале шестидесятых Станислав был скромным, застенчивым молодым музыкантом. Каково же было мое удивление, когда выяснилось, что Стас Намин (псевдоним взят по имени матери) намеревается провести концерт рок-н-ролльщиков всего мира не где-то в концертном зале, а на мемориально-исторической Красной площади, около праха пращуров.
Эх, судьба-судьбинушка, плаха и дубинушка! Чей же ты сын, Стас Намин?
А после Стас Намин выступил с чудовищным предложением — возить саркофаг с телом Ленина по столицам мира и показывать советского вождя за деньги.
— Это чисто коммерческий благотворительный проект, — сказал Анастас Микоян (таковы его имя и фамилия по паспорту), причем достаточно выгодный. Если бы мы Владимира Ильича повезли по столицам мира и показывали за плату, получили бы около двух миллиардов долларов, что позволило бы обеспечить безбедную старость людям, которые всю жизнь верили в Ленина.
ИМЕННОЙ КОММЕНТАРИЙ
АБАКУМОВ Виктор Семенович (1908–1954). В 1941–1943 гг. — заместитель наркома внутренних дел СССР и начальник управления Особых отделов НКВД СССР, в 1943–1946 гг. — заместитель наркома обороны СССР, начальник Главного управления контрразведки «Смерш» НКО СССР, в 1946 г. — заместитель министра государственной безопасности СССР, в 1946–1951 гг. — министр государственной безопасности СССР. В июне 1951 г. арестован; расстрелян в декабре 1954 г. по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР.
