Захар Прилепин - Леонид Леонов. "Игра его была огромна"
В 1988 году Леонов скажет о Сталине: «Все эти слова „страшный“, „жестокий“ и т. п. по отношению к таким людям неприменимы. Шекспировские характеры не определяют отдельной доминантой. В древние времена изобретались более точные определения вроде — „бич божий“».
Подобным образом, вне человеческих понятий, пытается осмыслить Сталина Леонов и в «Пирамиде».
И уже не важно, насколько образ реального Сталина соответствовал образу романному (а он, естественно, мало соответствовал). Леонову было нужно вычислить эту фигуру на координатах большого бытия — настолько большого, что оно перехлёстывает через собственно человеческую историю.
* * *Сцена беседы главного героя «Пирамиды» ангела Дымкова со Сталиным — одна из самых последних в книге, и такое её расположение многозначно.
Разговор со Сталиным будто венчает всё случившееся в романе — все те поиски и метания, что характеризуют всякого героя книги.
Кажется, что ощущение опустошённости и ужаса, бессмысленности человеческих попыток разгадать смыслы своего бытия должно как-то, как угодно разрешиться в той сцене, где разговаривают посланник неба и тиран (впрочем, Леонов именует Сталина Хозяином, с прописной буквы).
Сталин говорит Дымкову, что главной темой их разговора станет «древняя боль земная», которую необходимо преодолеть. Но если христианство обещает окончательное преодоление этой боли за порогом жизни, то Сталин ставит пред собой задачу прижизненного освобождения от неё.
«Я обрёк себя на труд и проклятье ближайшего поколения», — понимает Сталин.
Размышляя о смысле Революции, Сталин приходит к выводу, что материальное равенство не способно принести человечеству удовлетворения.
Но что тогда?
«…Глядя сверху, — уверен леоновский Сталин, — человек гадок для самого себя как самоцель, а хорош как инструмент для некоего великого задания, для выполнения которого дана была ему жизнь, и нечего щадить глину, не оправдавшую своего главного предназначения…»
«Штурм больших твердынь, — продолжает он, — удаётся лишь в случае, когда подвиг становится для участников единственным шансом возвращенья к жизни. Смерть не освобождает нас от исторической ответственности за выход из строя, разве только от трибунала. Рабочие сутки в двадцать четыре часа расценивать как злостный саботаж и дезертирство».
Согласно Сталину — человеку, достигшему небывалого могущества и возведшего империю, которая встала, как сказано в «Пирамиде», «превыше хребтов Гималайских», — последней твердыней, которую придётся штурмовать, является человеческий разум.
Именно разум не даёт достичь не только материального равенства, но равенства тотального, абсолютного, необходимого человечеству, дабы не взорваться по причине раздирающих его противоречий.
Здесь Сталин решает призвать на помощь ангела Дымкова.
Фактически, Сталин пытается соблазнить ангела на ещё один бунт против Бога.
Первый бунт, по версии Леонова (ориентирующегося на Книгу Еноха и, в данном случае, Коран), случился тогда, когда Бог создал людей и подчинил им ангелов. «Как мог Ты созданных из огня подчинить созданиям из глины?» — воскликнул тогда предводитель ангелов.
И если ангел Дымков, ведомый рукой Сталина, лишит людей разума — а в конечном итоге того божественного духа, что был в них вдохнут, — то человечество вновь превратится в ничтожество. Из одухотворённой глины оно станет просто глиной!
Так Бог поймёт, что его вера в человека и любовь к человеку были напрасны, ненужны.
По сути, леоновская интерпретация сталинского замысла является метафорой не только социалистического эксперимента, а вообще любой масштабной всечеловеческой афёры, когда люди пытаются изменить не только мир вокруг себя, но и презреть собственное своё человеческое естество, в коем вера в божественную правоту является сутью и крепью.
По Леонову, Сталин становится строителем очередной Башни Калафата, о которой герой нашей книги написал ещё в юношеском стихотворении 1916 года. Человек не вправе стать больше, чем он есть — вот в чём смысл леоновской притчи о Калафате. И чем выше пытается возвести человек свою Башню, тем страшней будет его ужас при виде тщетности приложенных усилий!
Сталин в «Пирамиде» не подвластен тёмным силам напрямую, но при всём наглядном величии его фигуры он невольно участвует в противостоянии Света и Тьмы на стороне Тьмы.
Леонов, впрочем, ещё раз оговаривается, что Сталин в «Пирамиде» и Сталин в реальности — не идентичны. «Но современники, — поясняет Леонов, — имеют священное право на собственное суждение о личности вождя, который столько безумных дней и ночей беспощадно распоряжался судьбой, жизнью, достоянием их отчизны, чтобы завести её в цейтнот истории».
И далее, завершая тему, Леонов пишет, что если провести «судебно-патологический» анализ деятельности Сталина, «…ещё значительнее оказался бы мистический аспект этой незаурядной личности, как она представится однажды прозревшему современнику».
То есть самому Леонову — это он был последним реальным современником Сталина, смотревшим глаза в глаза вождю и тирану.
Двойники
В «Пирамиде», по нашим подсчётам, всего чуть более восьмидесяти героев, но главных персонажей — немного.
Во-первых, рассказчик, и зовут его Леонид Максимович. Священник о. Матвей Лоскутов и его семья: жена Прасковья Андреевна, сыновья Егор и Вадим, дочь Дуня, к которой приходит, вызванный её видениями, ангел Дымков.
Шатаницкий — дьявол и корифей всех наук в Стране Советов. Никанор Шамин, студент Шатаницкого, будущий муж Дуни.
Дюрсо — цирковой деятель, соблазнивший Дымкова стать цирковым артистом. Юлия Бамбаласки — дочь Дюрсо, возжелавшая родить от ангела Дымкова ребёнка-исполина. Валентин Сорокин — любовник Юлии, успешный советский режиссёр. Вышеупомянутый Сталин. Он действует всего в двух главах, да и само имя его упоминается в романе дважды, но так или иначе Сталин присутствует во всём повествовании.
То есть всего 13 центральных героев.
Действие происходит в 1940 году, начинается осенью: после неприятностей, случившихся с рассказчиком, суливших ему гибель (в реальности, напомним, тому соответствовал запрет «клеветнической» пьесы «Метель»).
Сюжет романа строится, по сути, на одной коллизии: Шатаницкий пытается так или иначе поставить ангела Дымкова на земле в такие условия, чтобы тот здесь проштрафился и стал «невозвращенцем».
Тем самым Шатаницкий наконец докажет Богу мерзость человеческой породы, сгубившей не только самое себя, но и Его посланника.
