Анатолий Куликов - Тяжелые звезды
Что касается наших разведчиков, то вся эта информация добывалась ими попутно и не являлась целью их работы. Я же в этих разведданных, которые не находили потребителя внутри самой России, увидел мощное подспорье для борьбы с коррупцией, в особенности для возвращения нелегально вывезенных из России денег. Это миллиарды долларов ежегодно.
Все эти впечатления от заграничных экскурсий были хорошим поводом для размышления. Поводом для действия, потому что я мог убедиться: разведывательная информация, например, Главного разведывательного управления Генерального штаба всегда отличалась добротностью и глубиной. Скажу откровенно, когда в основе наших операций лежали данные ГРУ, как это было в 1995 году и в 1996 году, они всегда заканчивались успехом.
Я посоветовался со всеми нашими ведомствами, интересы которых непосредственно касались государственной безопасности: с ФСБ, Генеральной прокуратурой, ГРУ, СВР, ФАПСИ, побеседовал с каждым из руководителей. Все согласились, что нам нужно скоординировать свои действия. Создать межведомственную комиссию, которая была бы в состоянии использовать по назначению информацию всех «контор», а подчинялась бы только председателю правительства.
Я верил в результативность такого содружества спецслужб. Об этом свидетельствовал опыт борьбы с организованной преступностью на АвтоВАЗе, в Тольятти, когда, объединив под единым руководством все правоохранительные структуры, нам удалось за месяц навести порядок на одном из важнейших промышленных предприятий страны.
План был доложен Ельцину. Президент России написал на докладной записке свою резолюцию: «Согласен. Издать постановление правительства».
Мы, представители всех вышеупомянутых спецслужб, два с лишним месяца работали день и ночь — готовили проект этого документа. Я лично подписал его у Черномырдина.
Все шло отлично.
Но при этом постановление это не вышло даже из стен Белого дома. Ему даже не присвоили номер, что в переводе с бюрократического языка на нормальный означает: аппарат Черномырдина, возглавляемый Бабичевым, не только шел поперек воли собственного шефа, но делал это демонстративно и в какой-то мере даже бесстрашно.
Там не желали создания структуры, способной поднять на-гора тонны убийственного компромата вперемешку с ворованными деньгами.
Бабичев, правда, ссылался на указания Орехова, руководителя государственно-правового управления администрации президента и на его юридически ничтожные аргументы. Было понятно, что в определенных кругах правительства и администрации президента заключен союз, главной задачей которого являлось торпедирование любых усилий сторонников постановления. Буквально любой ценой.
Одному из представителей этих кругов я сказал прямо: «Вы так отчаянно суетитесь, потому что знаете — в списке самых бессовестных коррупционеров ваша фамилия окажется первой».
Еще какое-то время я ждал какой-либо реакции В.С. Черномырдина, но в конце концов понял, что и он пробивать постановление не намерен.
Я не стану обвинять его в безволии или потворстве олигархам, но факт остается фактом: Черномырдин сделал вид, что удовлетворился доводами Бабичева и Орехова. Видимо, просто махнул рукой, не желая ворошить осиное гнездо.
* * *Так был провален план, имевший очень серьезные перспективы.
Решающим фактором, я уверен, стали опасения ближайшего президентского окружения, что информация, которая могла быть получена сообществом российских спецслужб за рубежом и впоследствии реализована в России, могла дать Куликову шанс заглянуть в самые потаенные уголки отечественной политики и усилить его собственное влияние в правительстве и в Кремле.
Отголоски подобных размышлений я нашел на страницах книги Ельцина «Президентский марафон», где он, упоминая мои резкие выступления о злоупотреблениях, совершенных в ходе экономических реформ, пишет достаточно откровенно: «Силовой министр <…> совсем не устраивал меня в роли главного спасителя экономики…»
Эти слова, как мне кажется, должны были сыграть роль дымовой завесы, за которой Ельцин и его ближайшее окружение хотели скрыть истинные причины моей отставки с постов заместителя председателя правительства РФ и министра внутренних дел.
Да, я был и остаюсь сторонником законности и порядка, который не позволяет чувствовать себя в безопасности ни самим коррупционерам, ни тем, кто помогает им «отмывать» ворованные деньги в оффшорных зонах.
Что же в этом плохого?
Если коррупция представляет собой одну из серьезных угроз для отечественной экономики, то чем, если не ее спасением должен заниматься «силовой министр» Анатолий Куликов?..
Ответ прост: если бы я ни зацепил их по-серьезному, если бы ни видели они во мне реальной угрозы своим жизненным интересам, вряд ли вообще когда-либо стала обсуждаться экономическая подоплека моей отставки.
Поздний Ельцин, каким я его застал в Кремле, в иных случаях очень спокойно играл по правилам своего окружения.
Ведь никакой другой опоры у него уже не было.
* * *Из всего этого не следует делать вывод, что я был пропагандистом крайних мер или мечтал о повальных арестах.
По характеру я — человек не злокозненный. Если мог предупредить человека, только собиравшегося переступить черту закона или пренебречь моралью и долгом, я всегда это делал.
Не висел у него на руках, не поучал, а считал необходимым предупредить: «Может произойти непоправимое».
Другое дело, если мое товарищеское слово оставалось без ответа, а человек продолжал идти напролом, я не чувствовал себя ответственным за его дальнейшую судьбу. Каждый свободен в своем выборе. Хочешь нарушить закон — нарушай, но готовься к тому, что за это с тебя обязательно спросят.
Жесткая позиция? Конечно, жесткая…
Но как же иначе?
Однако никогда не был подвержен этой страсти: во что бы то ни стало уличить, посадить, вывести на чистую воду… Если оставалась хотя бы призрачная возможность остановить преступление, я делал это с чистым сердцем. Но при этом очень расчетливо, чтобы оставались нерасшифрованными наши источники оперативной информации.
Допустим, известно, что уже завтра некий федеральный министр с подачи одного из своих заместителей должен подписать бумагу, разрешающую перечисление 20 миллиардов неденоминированных рублей (что-то около 4 миллионов долларов) в адрес подставных фирм.
Готовится мощная финансовая афера. Ключевое лицо в ней — заместитель министра, но я вправе предполагать, что министр, которого я по-человечески уважаю, тоже может в ней как-то замазан.
