Борис Ефимов - Десять десятилетий
Следует сказать, что, помимо изобретательности Филипона, огромную роль в успехе обоих сатирических изданий сыграл замечательный талант тогда еще начинающего Оноре Домье — выдающегося художника-карикатуриста, о котором позже сказал Бальзак: «В нем есть что-то от Микеланджело».
Именно Филипон первый увидел блестящее дарование Домье в довольно посредственной карикатуре «Гаргантюа», в которой аллегорически высмеивалось правление Луи Филиппа и за которую молодой художник поплатился шестимесячным тюремным заключением. Филипон привлек Домье к сотрудничеству в двух своих журналах, на страницах которых и развернулось во всем блеске мощное и грозное сатирическое творчество Домье, завоевавшее ему мировую славу и первое место в истории карикатуры.
Между тем королевская цензура решила перейти в наступление: Филипон был привлечен к судебной ответственности за систематические оскорбительные нападки на монарха. Но карикатурист и тут остался верен себе. На заседании суда он заявил, что официально может доказать сходство короля с грушей и, как говорится, не сходя с места, изобразил в четырех рисунках последовательное превращение физиономии Луи Филиппа в грушу. Художественная выразительность этой карикатуры, естественно, только подлила масла в огонь: судьи оштрафовали «Шаривари» на 5000 франков и обязали напечатать в одном из ближайших номеров газеты мотивированное решение суда. Филипон гениально воспользовался этим для блестящей по остроумию и находчивости сатирической реплики. Он действительно перепечатал в «Шаривари» решение суда, но при этом сверстал печатный текст его в форме… груши, предпослав ему следующее краткое вступление от редакции:
«Мы печатаем здесь, согласно решению наших судей, приговор последней инстанции относительно «Шаривари». Приговор наших последних судей абсолютно тождествен с приговором судей второй инстанции, который, в свою очередь, был буквальным воспроизведением решения наших первых судей. Так оправдывается пословица, что великие умы сходятся. Однако поскольку это решение, как бы оно ни было остроумно, может быть мало приятно нашим читателям, мы решили по крайней мере подходящей формой компенсировать его крайнюю нелепость».
Эпопея филипоновской груши является блестящим примером применения в карикатуре так называемого эзопова языка — зашифрованного, но всем понятного иносказания. Этот прием, вызывая бессильную злобу противников, придает оппозиционной карикатуре особую остроту и привлекательность в глазах читателей, делает ее еще смешнее и язвительней.
Кстати, об «эзоповом языке» карикатуры. Если во Франции для обозначения коронованной особы в карикатуре применялась груша, то в России, несколько забегая вперед, для этой же цели пошла в ход… еловая шишка. Возникло это так: наследник царского престола Николай Александрович в сопровождении греческого королевича совершал туристическую поездку по Японии. И в городе Отсу, посещая местный храм, они повели себя, видимо, настолько бесцеремонно, что полицейский, бывший при храме, призвал их к порядку ножнами своей сабли, от чего у российского наследника вскочила на голове порядочная шишка. Это имело довольно печальные последствия и прежде всего то, что всю Россию облетела озорная эпиграмма поэта Минаева (по другой версии — Гиляровского):
Происшествием в Отсу
Опечален царь с царицею:
Каково читать отцу,
Что сынок побит полицией.
Цесаревич Николай!
Если царствовать придется,
Никогда не забывай,
Что полиция дерется…
А вторым последствием явилось то, что в недалеком будущем еловая шишка стала обозначать на эзоповом языке карикатуры «священную особу самодержца». Это произошло так: конечно, по цензурным условиям о карикатурах на царя и речи не могло быть, даже в дни революции 1905 года, пока художник Сергей Чехонин, сотрудник сатирического журнала «Зритель», не вспомнил о пресловутой шишке и не использовал ее в качестве аллегории. Шишка быстро замелькала в карикатурах и выполняла свои функции не менее удачно, чем груша Филипона. Подобно груше во Франции, шишка в России сидела на троне, принимала парады и т. д. Когда, скажем, тот же «Зритель» печатал на всю страницу рисунок с окруженной почтительной жандармской охраной еловой шишкой, то не было надобности в каком-либо пояснительном тексте.
Однако история карикатуры в России начинается отнюдь не с «шишки», а гораздо раньше — с народных лубков XVII и XVIII веков, носивших не только бытовой и религиозный, но и сатирический характер. Эти лубочные листы, может быть, наивно, но искренно и выразительно высмеивали жадность и грубость дворянства, лихоимство чиновничества, крючкотворство и продажность судебных властей. Среди этих широко распространенных произведений народного юмора были знаменитые картинки-карикатуры «Как мыши кота хоронили», «Шемякин суд» и многие другие. Естественно, что эти лубки, при всем их бесспорном значении, были только ростками настоящей профессиональной карикатуры, которой еще предстояло появиться в России.
Первые шаги на пути развития такой карикатуры связаны с именем выдающегося русского живописца Алексея Гавриловича Венецианова (1780–1847). Не берусь объяснить, почему этого удивительного мастера мягкого и лиричного русского пейзажа, создателя проникновенных образов простых людей крепостной деревни заинтересовала карикатура, но факт остается фактом — именно А. Г. Венецианов создал первое в нашей стране сатирическое издание, назвав его «Журнал карикатур на 1808 год в лицах». Цензурные архивы сохранили нам письмо министра внутренних дел князя Куракина министру народного просвещения графу Завадовскому. Столь знатные титулованные особы вели переписку о… карикатуре. Князь извещал графа о том, что «государь император Александр I повелел дальнейшее издание «Журнала карикатур» запретить». Сам «Журнал карикатур» не сохранился, но «высочайшая резолюция» до нас дошла. Она предписывала князю Куракину не только прекратить издание, но и «притом заметить: 1) самому издателю, что он дарование свое мог бы обратить на гораздо лучший предмет и временем мог воспользоваться с большею выгодой к приучению себя к службе, в коей находится; 2) цензуре, чтобы она в позволениях на такие издания была разборчивее».
Так «отцвело, не успевши расцвесть», первое в России сатирическое издание. Второго номера «Журнала карикатур на 1808 год» читатель так и не увидел.
Правда, прошло немногим более трех лет, и патриотический подъем, вызванный всенародной войной против наполеоновского нашествия, возродил карикатуру в форме сатирических лубков того же А. Г. Венецианова, И. И. Теребенева, И. А. Иванова и других русских художников, зло высмеивавших поражения иноземных захватчиков, дерзнувших захватить русские земли.
